Лед Апокалипсиса

Кулабухов Тимофей

Пробиваю дорогу, пленник за мной. Берегу дыхание, поглядываю через плечо. Выскакиваем на простор улицы, озираюсь как зверь. Никого. Светает. Бежим в сторону Одеона, огибаем, сбавляем темп, проходим мимо какого-то забора, бредём, бредём. Пролазим в огромную дыру. Перед нами какая-то четырехэтажная «сталинка». Вроде далеко ушли. Снег уверенно метёт.

Входим в подъезд (большинство подъездных дверей в городе занесены, но по неизвестной мне причине снег ложился неравномерно, иногда земля было вполне себе голой, наверное, зависело от «розы ветров»), постепенно поднимаемся по этажам. Выбираю квартиры на третьем, которая должна смотреть в сторону Старого района и потенциального преследования. Массивная деревянная дверь.

Мельком смотрю на подопечного. Вроде живой и плохого не замышляет. Достаю монтировку. Дверь подается неохотно, уже подумываю выбрать другую. Замерзшее дерево возмущенно трещит. Подается. Фух. Заходим.

Огромные окна сталинки, просторной, трехкомнатной, с шикарной (для девяностых) обстановкой. Окна утеплены какими-то подушками, одеялами, пятнистыми матрасами. Бегло осмотрел обстановку, констатировал что жильцы квартиры отсутствуют, либо мертвы, но трупов в квартире нет. Забаррикадировал дверь, повалив и сдвинув позолоченный шкаф. Пошарил на кухне. Есть какая-то крупа, соль и сахар. Никаких консервов, холодильник пуст. Есть несколько упаковок восточного развесного чая, просроченная упаковка сухого молока, молотый кофе. По привычке кинул их в рюкзак.

— Как вы себя чувствуете, болезный?

— Я Марк Сергеевич.

— И тем не менее?

— Кушать хочется.

— Сварим вам кашки. Полезно, да и нет ничего другого.

— Газ же выключен.

— Ну, есть пара секретов выживания в условиях ледникового периода.

Мне кажется, что с этими испытаниями я стал физически сильнее.

Квартира имела камин. Натуральный, пафосный, украшенный глянцевыми плиточками в цветочек (мещанство), подключенный к дымоходу, действующий. Обнаружить его было легко — в последние дни им кто-то пользовался, топил, не оставляя черных следов на потолке. Значит, дымоход работает, если стужа продолжается, есть шанс что дым не увидят. Вероятно, хозяева сидели тут, грелись, потом свинтили в более удачное место для спасения своей задницы, выгребли холодильник, почти все запасы и самое ценное.

Для растопки я голыми руками сломал стул, потом в несколько пинков расчленил дубовый деревянный столик. Бумаги для растопки не было, но и простыни отлично горят.

Чиркнул зажигалкой, растопил, поставил с краю огня чайник со снегом. Вообще камин сомнительный инструмент для прогрева помещения. Всё тепло улетает «в трубу». Это в большей степени понты. Зато, костёр в квартире — тяга к любованию открытым огнём.

Теперь кастрюля, заполненная в несколько приемов снегом с балкона. Живя (несколько дней) в ледниковом периоде я знал, что полное ведро утрамбованного плотного снега, это где-то четверть ведра воды, а то и меньше. Чтобы заполнить ёмкость, нужно досыпать снег. Вода будет с примесями, с песком, возможно и с упомянутой Августом серой.

Проверил окна. Все заперты, но можно в случае нападения выскочить через балкон и прыгать в сугробы.

Отыскал стеклянные фужеры со стилизованным изображением потёртого Ельцина и неизвестных мне политиков его эпохи. Налил кизлярского коньяка себе и пленнику.

— Ну, Марк Аврелий, «за нашу победу», как говорили в каком-то старом кино.

— Фильм «Подвиг Разведчика».

— Как скажете. Давайте ещё по одной. Грейтесь. И рассказывайте, вы же разведчик, какие разведданные добыли.

Коньяк, тепло, кофе, сломанные монтировкой о дверный косяк китайские наручники, потоптанная на полу ненавистная пленнику цепь, аромат каши — сделали своё дело. Марк Сергеевич рассказывал много, сумбурно, перемежая с демонстрацией своих побоев, обрывков полученных оскорблений, личных переживаний и всхлипываний.

Гопники называли себя «Армия свободы», «Воины снегов» или «Вольный народ». По сути, они представляли собой десятки разношерстных «полевых» отрядов, каждый под командованием своего пахана-командира, численностью от нескольких до

нескольких десятков человек, разной степени оснащенности и вооруженности. Единого штаба или командования они не имели. Среди прочих лидеров выделялась «Судья», она же «Тётя Оксана», она же «Директор ДК», которая директором или настоящим судьёй не была, зато взяла под контроль ДК, откуда пыталась управлять лидерами группировок, регулировала постоянные споры и конфликты между ними (отсюда и судья). Полевые командиры подчинялись неохотно, но после того, как она расправилась с некоторыми из них, побаивались. Она была высокой, внешностью и характером как Арахна из книги «Желтый туман» Волкова, огромная, физически сильная, широколицая, большеглазая, с длинными всклокоченными волосами, сравнительно умная (умнее гопников), не в меру склонная к гневу, припоминающая Сталина в своих разговорах, привыкшая громогласно орать и чуть что применять насилие. Всюду ходила с двумя жестокими на расправу телохранителями — накачанным «Варно» и жилистым, лысым, с вытаращенными глазами «Пугачёвым».

Её ДК имел котельную на мазуте и штатные генераторы, армию слуг-пленников, утепленные помещения, собственный рынок, приносящий Тёте Оксане доход, а также внутренний бордель наполненный рабынями, в том числе откровенно детского возраста, гостиницу, столовую, склады и солидный арсенал. В первые дни, когда царил хаос она целенаправленно захватила ДК, лично застрелила настоящего заведующего, стянула к себе как на склад большинство ресурсов из разграбления сетевых магазинов, продовольствия и прочих ценностей.

В этой тёте-моте просматривался условный лидер этой «фракции». И ресурс у неё нешуточный.

Марк ничего не знал про рейды и их результаты, хотя понимал, что полевые отряды постоянно рыщут в окрестностях постепенно смещая фокус в сторону центра города. Так же у него не было информации о других группировках или очагах выживших, кроме одного — «теплоцентраль».

Эти засели, как он выразился «на конечной пятого маршрута», запустили систему отопления и вовсю грели несколько домов и собственное здание котельной. Имели огромный запас мазута. Там жили люди мирные, рабочие, а не «проклятые уголовники».

Пока он кушал кашку (тоже немного перехватил), мы пили крепкий кофе с ароматами каких-то восточных пряностей (заварил ударную дозу), сладкий, с сухим молоком, я запустил навигатор и, следуя подсказкам, отыскал эту теплоцентраль. Однако. Пять километров четыреста метров. Причем это на север, между нами — Старый район с гопниками.

— Время без двадцати девять. Всем покурить и оправится, приготовится к марш-броску, — скомандовал я изумленному Марку.

— Мы куда-то идём?

— Желаете остаться здесь? Ваши проблемы ещё не решены. Глобально они кончатся, когда вы умрёте. Снег идёт, сравнительно тепло. Поэтому. Ломимся как слоны на водопой на эту вашу теплоцентраль, отведу вас туда, если нет других идей.

В глазах бывшего пленника читалось, что он собирался идти со мной на мою «базу», однако мне интуиция велела от него избавляться. Вплоть до пули в лоб или оставления на ПМЖ в этой сталинке (где он замерзнет ближайшей ночью, когда стукнет минус сорок).

— Давайте лучше к вам?

— Мы не в баре друг друга снимаем в режиме «поедем ко мне, нет лучше ко мне». У меня тесно, далеко и голодно. Или в вашу эту теплоцентраль или аривидерчи. Фирштейн?

* * *

Марка пришлось переодеть. Правила ледникового периода — проводи поиск ресурсов, используй всё по максимуму. Модные оранжевые ботинки, примерно его размера, спортивный костюм адидас (нашёл термобельё, но забрал себе), вязаные подштанники, теплые бабушкинские носки, свитер с надписью про Амстердам, перчатки, шапка, тёплая куртка со вчерашнего Ганса, женская лисья шапка, колючий шарф. Всё это тщательно застегивается, завязывается, шнуруется.