Лед Бомбея
Шрифт:
– Люди в лодке и Томас. Роби с другими трупами. Я сказала им.
Миранда удивленно взглянула на меня.
– Все вели себя чудесно, Роз, твой шофер привез тебя сюда и потом связался со мной. Томас, его так, кажется, зовут? Он поднял такой шум в полицейском участке, что им в конце концов пришлось выехать и провести расследование. Слишком поздно, правда, однако охранник подтвердил достоверность рассказа Томаса, так же, как и чудовищный погром в здании Центрального отдела реквизита.
– Который сейчас час?
– Два часа дня. Ты проспала несколько часов. Мы с Проспером очень за тебя
– Я чувствую себя такой виноватой, – сказала я.
– Из-за чего, Розалинда?
Голос Миранды был таким же мягким и нежным, как и голос медсестры.
– Из-за того, что я сбежала. Из-за того, что я не смогла ничему помешать.
Я говорила о Роби, но с тем же успехом на его месте могла быть и моя мать. Чувство вины – мое второе "я".
Миранда подумала, что я говорю о матери.
– Ты сделала все, что в твоих силах, Роз. Папа рассказывал мне. И в какой-то момент ты должна была подумать и о своей собственной безопасности.
– Их большая вина, – сказала я, – подобна медленно действующему яду, который только теперь начинает разъедать их души.
Эти слова произнес отец после похорон. В то мгновение, когда мы не могли смотреть друг другу в глаза. Я повторила их или мне только приснилось?
– Что ты сказала, Роз? – На этот раз ее часы показывали два тридцать. Я потеряла еще тридцать минут. – Ты то приходишь в себя, то снова теряешь сознание.
– Ничего. Слова, которые отец произнес много лет назад. – Я кашлянула. – Он сказал, что чувство вины – это медленно убивающий яд.
Она покачала головой:
– Он никогда ничего подобного мне не говорил.
– А зачем? Ведь ты – законная дочь.
Пальцы Миранды сжали мою руку.
– О нет, Розалинда! Не поэтому. Он не говорил мне потому, что я никогда не была ему так близка, как ты.
– Извини, – сказала я, не зная, за что, собственно, извиняюсь.
– Ну, что ты.
Она делала все, что в ее силах, чтобы бросить мне канат со спасательной шлюпки. Единственное, что от меня требовалось, – проплыть мимо нескольких мертвых тел. Но нужно было сделать слишком большое усилие. Оно мне не давалось. Я увязала в необходимости как-то оценить и степень причастности ко всему сестры. Что ей известно? Существуют разные степени вины. Какова ее степень? Я отвернулась, чтобы было легче произнести следующие слова.
– Прошлой ночью, – сказала я, говоря медленно и четко, – партнер Проспера по бизнесу, Эйкрс, заставил меня наблюдать за тем, как он медленно пытал одного юношу, чтобы получить от него фотографии, изобличающие в коррупции правительственных чиновников. Чиновников, связанных с твоим мужем по сделкам с недвижимостью. Я думаю, что к этому времени они уже убили Роби и, возможно, Сунилу, друга или подругу этого твоего Сами. Сами, дочери Проспера, его сына. Того самого, которого Проспер отдал, когда мальчику было всего девять лет.
Миранда выпустила мою руку.
– О чем ты говоришь? – Она прижалась спиной к спинке стула. – У Проспера нет сына! – И затем: – Зачем ты все это делаешь, Роз?
Действительно, зачем? Я вернулась в Индию для того, чтобы восстановить часть своего прошлого, а остальное подвергнуть испытанию,
– Зачем бы я стала тебе лгать, Миранда?
Ей не нужно было отвечать на мой вопрос. Ее мысли были ясны без слов. Потому что ты безумна. Как и твоя мать. Она встала и отвернулась.
– Сестра! Мисс Бенегал нужно еще успокоительное.
– Все это сводится к следующему, – продолжала я, упрямо стараясь перетянуть ее на свою сторону. – В то время, когда погибла Майя, Сами постоянно слонялся около студии Проспера в надежде на встречу с ним, возможно, ему просто хотелось получить работу, не знаю. В любом случае в тот день он увидел нечто такое, что его напугало и о чем он побоялся сообщить в полицию. Но он все запомнил.
– Проспера тогда там не было, – покачала головой Миранда.
– Зато там был кто-то, кого Сами узнал и кто, как ему было известно, связан с Проспером.
– Нет, это невозможно, – сказала Миранда; она все еще стояла ко мне спиной, – другие заметили бы...
– В здании никого не было. Я проверяла. Даже охранник вышел посмотреть на процессию. Любой мог пройти внутрь незамеченным. Ведь никто не увидел даже, как в здание вошла Майя. И Сами, должно быть, воспользовался этой историей для того, чтобы шантажировать Проспера.
Миранда резко повернулась ко мне:
– Сами никогда не шантажировал Проспера.
– Откуда тебе это известно?
Меня удивила уверенность, прозвучавшая в ее голосе, хотя я и не понимала почему. Мне приходилось встречаться с женами патологических насильников, которые были абсолютно убеждены в полной невиновности своих мужей.
– Мне известно это от моего мужа. И я ему верю. – Она произнесла эту фразу бесстрастным, усталым голосом актера, в десятый раз вслух перечитывающего свою роль. – После того, как в течение нескольких недель это создание преследовало меня по всему Бомбею, я решила пойти к Просперу. Он объяснил мне, что много лет назад он дал деньги Сами, потому что почувствовал к нему жалость. И из-за этого у Сами возникла какая-то патологическая привязанность к нему, и когда Проспер женился на мне, Сами стал ревновать.
– А Эйкрс?
Она растерялась. В ее сценарии явно отсутствовало несколько страниц.
– Просперу очень неприятны отношения с этим человеком. Но он должен любой ценой сохранить свою студию. И он, конечно же, сознает свою вину в гибели Майи и в том, что Сами впутал меня в эту историю.
Я была почти полностью уверена в том, что она импровизирует. И тут послышались шаги медсестры.
– Мне не совсем ясна природа тех уз, которые связывают тебя с Проспером, но я знаю, что узы, связывавшие Проспера с Майей, стали настолько тесными, что в один прекрасный день лопнули. Он несет такую же ответственность за ее гибель, как если бы сам лично своими руками столкнул ее с балкона.