Лед Бомбея

Форбс Лесли

– Где? Я мог бы поискать их завтра, когда приду на работу.

Мне не понравился чрезмерный энтузиазм, с которым юноша произнес эту фразу. Особого доверия он не вселял. Но мне нужна его помощь.

– Знаете, это не так просто объяснить. Вы не могли бы меня провести в музей сегодня вечером? У вас есть ключи?

Он рассмеялся.

– Больше, чем ключи, мисс. У меня есть Сунила. Охраннику очень нравится Сунила. Я приведу ее с собой.

Он заканчивал работу в одиннадцать и должен был ждать меня у входа в отдел реквизита между 23.30 и полуночью. Теперь я могла только уповать на то, что в эту ночь Рейвен не будет работать сверхурочно.

Томас

ответил на звонок на его мобильный только со второго раза. Он сказал, что считает совершенным безрассудством отправляться куда-то так поздно ночью, когда вот-вот может разразиться муссонный ливень.

– Тем не менее, мадам, я заберу вас, как договорились.

* * *

Когда я садилась в машину Томаса, на мостовую падали крупные, но редкие капли дождя размером с десятипенсовую монету. Большие дождевые облака, целый день огромной массой собиравшиеся на горизонте, распространились еще на несколько миль вверх, словно сплющенные и обработанные резцом ветра в гигантское подобие мраморных карьеров, когда-то виденных мною в Каррере в Италии. И пока эти громадные, отполированные блоки быстро закрывали от нас лунный свет и превращали дорогу в скользкую черную змею, покрытую чешуей горящих автомобильных фар, температура начала заметно падать.

– Муссон приближается, – сказал Томас, закрывая свое окно.

Сверкнула молния, и тут же раздался удар грома, и не успела я перевести дыхание, как разразился страшнейший ливень, волна за волной, пелена за пеленой белесой струящейся влаги. Машину сразу же стало заносить, и она соскользнула на встречную полосу. Однако вертикальная волна дождя оттолкнула нас назад.

Сидя в автомобиле, испытываешь ощущение просмотра фильма об урагане со слишком сильным звуком. Реальное время сжалось. То, на что обычно уходят часы, занимало считанные минуты. В каком-то подобии замедленной съемки улицы превратились в потоки воды, а затем в водопады, относя в сторону все маленькие машины и опрокидывая рикш. В изображении Мадонны на приборном щитке внезапно сама собой включилась лампочка, а орнамент Шивы из пластика у меня за спиной начал раскачиваться из стороны в сторону при каждом нашем крутом вираже.

– Водители очень недисциплинированные, – заметил Томас. – Никогда не знаешь наверняка, кто повернет налево, а кто направо.

Отовсюду на улицу высыпали люди. С распростертыми руками они встречали дождь. Я заметила женщину, закрывшую глаза и обратившую лицо к небу, словно в молчаливой молитве. Но стоило бы ей открыть рот, как она тут же захлебнулась бы в потоках воды. Дождь уже размазал ее помаду, и краска стекала с век. Создавалось впечатление, что ливень смыл ее лицо, лишив его черт и оставив чистую поверхность, на которой предстояло изобразить нечто совершенно новое. Такой дождь нельзя спутать ни с каким другим. И это был даже не дождь. Казалось, весь мир перевернулся с ног на голову и океаны накрывали землю одной громадной приливной волной. Как будто небеса опустились на землю и жидкое стало твердым, а твердое – жидким.

– Нам надо возвращаться, мисс Бенегал, – сказал Томас.

– Едем. Осталось совсем немного.

Но у входа в отдел реквизита Роби не было. Мы сидели в машине напротив здания, ожидая его, а вокруг нас кипели и ревели стихии. В полночь Томас высказал предположение, что молодой актер, по-видимому, задержался на студии из-за погоды. Или просто-напросто отправился домой.

А еще через пятнадцать минут Томас предложил и нам возвращаться.

– «Возможно, эта буря спасительным дыханьем расколола твердь, от дальних берегов придя сюда, чтоб унести с собой болезнь и смерть», – прочла я наизусть. Томас бросил на меня недоуменный взгляд. – Тебе это должно понравиться, Томас. Эпиграф из пятого издания книги Генриха Паддингтона.

Моя мать часто делала такое в маниакальные фазы: читала бессвязные отрывки из любимых стихов отца. И всегда это звучало крайне неуместно. Всегда только отдельные строки, никогда полные стихотворения, звенья цепи, связывавшей ее с какой-то более устойчивой реальностью, нежели та, в которой жила она сама. Она называла это моим наследством, что было не так уж далеко от истины. Я находила множество листков бумаги, прикрепленных к холодильнику с помощью магнитов в форме овощей, с какими-то непонятными стихотворными цитатами. Магниты когда-то принадлежали бабушке, все эти пластиковые морковки, репы, картофелины, символизировавшие для матери ее корни.

Дождь немного поутих, и снова стали видны отдельные его капли. Потом и их стук затих, и воцарилась мягкая тишина, лишь изредка нарушаемая звуком падающих капель. Ночь, словно плотный мех, опустилась на город. Я прекрасно все это помнила из детства. Муссонный ливень редко длится больше часа или двух. Потом облака рассеиваются, открывая безоблачно ясное небо. И вместе с этим в вас возникает ощущение предчувствия чего-то. Я видела, как над нами возникла громадная дыра в тучах, клубящаяся желтоватая каверна между барочными краями сгустившихся облаков.

– Здесь никого нет, мисс. Только вон та машина дальше по улице и мы. Ваш знакомый не пришел.

Я бросила взгляд через плечо. Белый «мерс». Паутина трещин на лобовом стекле со стороны водительского места. Очевидное на этот раз доходило до моего понимания непростительно долго. Я думала о Пиддингтоне, предупреждавшем моряков о существовании одновременных циклонов, которые часто следуют параллельными путями или движутся под таким углом по отношению друг к другу, что два урагана неизбежно должны встретиться. При их столкновении энергия и сила хаоса, заключенные внутри каждого из них, не удваиваются, а возрастают по экспоненте. Они множатся как лягушки.

Я вылезла из машины и стала перебегать дорогу, рискуя поскользнуться и упасть. Стучаться в дверь отдела реквизита не было нужды: она уже была открыта. Охранник спал глубоким сном, опустившись на стол, и, естественно, не заметил моего прихода. Я грубо потрясла его за плечо, и голова его вдруг бессильно соскользнула с рук: с одной стороны на его лице виднелся темно-красный след от удара. Я колебалась, разрываемая между требованиями здравого смысла и необходимостью защитить фигуру, чьи уродливые восковые черты хранили ключ к единственной надежной улике. Я вновь перебежала дорогу к машине.

– Томас, вызывайте полицию.

– Пожалуйста, мисс, подождите здесь, если там действительно произошло что-то серьезное. Телефоны полиции могут не работать после такого ливня.

– У нас нет времени. Роби уже может находиться внутри здания.

– Я пойду с вами. – Хрупкий смуглый мужчина на шесть дюймов ниже меня ростом, у которого голова набита поэзией и кино.

– Нет, Томас. Если я не вернусь через десять минут и полиция не появится, тебе придется поехать в участок и доставить их сюда.