Лед и пепел
Шрифт:
Вечером электричка мчала меня в Кратово, где жили мать и отец, которых я не видел с весны. В вагоне было пусто. Дачный сезон прошел, в окна косыми струями хлестал дождь, а на душе было спокойно и солнечно, и только мысли о предстоящей встрече с родными как–то остро заставляли вздрагивать сердце. Мать… сколько переживаний и боли принес я ей своей страстью к путешествиям. Еще парнишкой чуть не погиб, пересекая Каспийское море; газеты сообщили тогда о гибели рязанских комсомольцев, и мама прочитала это сообщение. Но я чудом остался жить. В 1928 году потерялся в песках Азии… В 1937 году несколько
«Все порядке целую». Как же эгоистичны мы, дети! В своих больших заботах мы забываем о близких. А для матерей мы всю жизнь дороги, как и в детстве. Где только берут они силы, чтобы любовь к детям не перешла в ненависть за ту неуемную боль, которую мы приносим нашим матерям…
Вот и сейчас, после полугодовой отлучки, несколько дней дома, и вновь надолго — в неизвестное. И опять матери — мучительная тоска ожидания.
Не чувствуя ног, прыгая через несколько ступенек лестницы, ведущей к дому, я наконец влетаю в ярко освещенную комнату.
— Мама!!! Отец!!!
— Сын, сыночек! Вот радость! Наконец–то… Я обнимаю мать и чувствую ее тепло, и весь наполняюсь каким–то виноватым счастьем. В ее больших утомленных серых глазах вся моя жизнь. Она с гордостью смотрит на отца, а тот растерянно мнет газету, лежащую перед ним, и с ласковым укором говорит:
— Ну, наконец–то, непоседа! Залетел в родное гнездо. Я трусь щекой о его седой колючий подбородок и крепко прижимаю к себе.
— Не упрекай, отец! Ты сам говорил: «Гнездо — для птенцов желторотых».
— Мать, смотри, — довольно смеется отец, — каким соколом стал, в гнезде тесно!
— А ты все–таки залетай в гнездо, сокол мой ясный, — улыбаясь сквозь слезы, говорит мама. — Небось весь до костей промерз в своей Арктике!
Всю ночь до рассвета провели в разговорах. Незаметно текло время, измеряемое только сменой шумливых самоваров. И чай из колодезной воды, и картошка, золотистая, рассыпчатая («Четыре мешка собрали с собственного огородика», — сказала мать), и квашеная капуста с яблоками — вся эта незамысловатая еда казалась мне удивительно вкусной, особенно после консервов — нашего постоянного меню в Арктике.
С беседы о жизни, воспоминаний, отец осторожно, как–то незаметно перевел разговор к моей работе.
— Послушай, объясни мне, что вы ищете в этом мертвом царстве льда? Кому нужна и зачем эта ледяная пустыня, где даже картошка не растет!
— Прежде всего, кратчайший путь между западом и востоком страны. А он пролегает вдоль берегов Евразии по морям Арктики, постоянно забитым льдами. Эти льды подчиняются определенным законам дрейфа. Изучив эти законы, используя ледоколы и авиацию, можно будет преодолевать льды морскими судами. Ледяная пустыня — это естественная кладовая настоящих природных сокровищ… Северный морской путь оживляет этот мертвый, как говоришь ты, край. Возникают города, поселки, морские порты, аэропорты, появляются постоянные жители. Преобразованный край встанет на службу людям! Это страна будущего! Загорятся огни электростанций, вырастут заводы–гиганты! Ведь страна эта открыта нашими пращурами, и она должна служить их потомкам, стране социализма!
— Красиво говоришь, сынок! — недоверчиво покачал головой отец.
— Большое значение освоению богатств Арктики предавал Ленин В тысяча девятьсот двадцатом году он издал указ об использовании ее ресурсов. Пойми, — пытался я убедить отца — Еще в прошлом веке ученый и адмирал Степан Осипович Макаров говорил: «Фасад нашего здания (то есть страны) выходит на север!» Так откроем и покажем миру фасад нашего дома!
Я видел, что мои слова захватили отца, но в его глазах еще тлели искры сомнения.
— Хорошо, если я еще не убедил тебя, давай вспомним тысяча девятьсот пятый год. Ты не забыл цусимского позора? Помнишь разгром русской эскадры, когда боевые корабли русского флота почти полностью были уничтожены японцами. Кто повинен в этом? Моряки? Их боевые командиры, забывшие традиции не знавших поражений на море русских флотоводцев? Конечно нет! Преступная недальновидность и тупость русского самодержавия — вот причина гибели флота в Цусимском проливе!
— Так при чем же тут Арктика? — спросил отец.
— Менделеев после поражения русского флота писал:
«Если бы одна десятая стоимости цусимской эскадры в свое время была использована на освоение Северного морского пути, то не было бы этого позора!» А все потому, что путь из Петрограда на Дальний Восток через южные моря в пять раз длиннее, нежели вдоль побережья Евразии. Наш флот подошел к Цусимскому проливу с выработанными ресурсами, требующий технического ремонта; эскадра шла весь долгий путь южными морями под непрерывным контролем японской агентуры. Личный состав морально и физически устал, и в итоге — гибельный финал.
— Так, так, сынок, вроде стало яснее. А с кем же вы воевать собрались? — насторожился отец.
— Мы не хотим воевать. Социализму чужда агрессия, как она чужда и нашему народу. Но мы должны быть всегда готовы дать отпор любителям до чужих земель. Северный морской путь — наша национальная магистраль, и она должна служить нашей стране, а потому мы и должны ее изучать!
— Вот теперь согласен! Но зачем же лезть к дьяволу на рога' В твои высокие широты? Северный морской путь, как он показан на картах, проходит вблизи берегов, а вам все полюсы подавай! За тысячи километров от матушки–земли уходите!
— Ну, чего ты привязался! Человек с дороги, устал! А может быть, у него тайна служебная! — вмешалась мать.
— Нет, мама, нам нечего скрывать. Из нашей работы мы делаем тайны. Тайны скрывает Арктика, а мы открываем их. Так вот, отец, резервы врага всегда находятся в глубоком тылу. А льды — это враги. Их пополнение идет за счет резервов. Чтобы освоить трассу Великого Северного морского пути, заставить ее нам служить, необходимо изучить резервы, запасы льда, которые, опускаясь на юг, блокируют морские пути.