Лёд и пламень
Шрифт:
— Нет, нет… — шепнула она. И он понял. С коротким стоном он погрузился в нее, и чувство, охватившее ее в этот миг, уничтожило всякое воспоминание о боли. Брайони издала крик, крик не боли, но наслаждения. Это было так изумительно, так потрясающе, так непередаваемо чудесно, что она готова была умереть, лишь бы хоть немного продлить это блаженство!..
Кристофер неторопливо, осторожно, начав с едва заметного покачивания, стал двигаться внутри нее и, понемногу убыстряя этот ритм, от которого сжималась и цепенела каждая клеточка ее тела, заставлял испытывать все новые, еще неведомые ей ощущения, одновременно и пугающие и пьянящие. От кончиков пальцев на ногах до корней волос ее тело наполнилось какой-то сладостной энергией, а глаза расширились и тут же томно сомкнулись, когда она почувствовала новую приближавшуюся волну экстаза, которая точно лавина хлынула на нее…
Вслед за тем она словно бы растворилась, исчезла в потоке невыразимого наслаждения… Она вышла за пределы своего тела, своего прежнего «я», и в ослепительном акте нового рождения точно вновь возникла из небытия. Это было так изумительно, так непостижимо прекрасно, что она понимала теперь, почему иной раз люди готовы отдать жизнь, лишь бы испытать это…
И Кристофер чувствовал то же самое. Никогда прежде ни с одной женщиной не было такого полного, такого страстного слияния. Он не знал еще по-настоящему, что такое любовь, ибо всегда ощущал ее границы. Но на этот раз не было никаких границ, и Крис не мог сказать, где кончается он и где начинается она, Брайони, столь полным и совершенным было их соединение.
Прошло немало времени, прежде чем Брайони открыла глаза. Крис лежал на ней, но тяжесть его тела была приятной и согревающей, а биение их сердец согласованно-ритмичным. Его полусонное дыхание приятно овевало ей ухо. Она осторожно подняла руки и приложила ладони к его прохладной и гладкой спине.
Она лежала так довольно долго, не желая прерывать этот сладостный покой, не нарушая его ни одним движением или вздохом. И даже когда слезы начали течь из ее глаз, обжигая виски и исчезая в мохнатом ковре, она лежала не шевелясь и плакала молча, беззвучно.
Снаружи раздавался мерный звон церковных колоколов, созывавших верующих на рождественскую службу. Там люди высыпали на улицу; их выкрики, смех и звуки музыки доносились в комнату.
По склону горы тянулась длинная извилистая цепочка огней, лыжники с факелами в руках вереницей спускались с вершины… Запрокинув головы, люди следили за этой магической линией колеблющихся огоньков, и их счастливые лица светились надеждой и радостью.
А Брайони все еще держала Криса в своих объятиях. И по-прежнему плакала.
ГЛАВА 32
Хэдриан вернулся домой в Стоуви и включил в комнате свет. Зажегшийся торшер осветил его мрачное лицо с мешками, набухшими под глазами. Он посмотрел на часы. Уже девять. Знает ли Мэрион, что он вернулся? Он подошел к телефону и набрал ее номер.
Но секундой раньше Ланс у себя тоже набрал этот номер. Хэдриан на другом конце города услышал в трубке лишь короткие гудки — занято. А Мэрион, находившаяся в отеле, уже подняла трубку.
— Алло? — Голос ее звучал устало.
Ланс постарался выпрямиться и проглотил сухой ком в горле.
— Алло, Мэрион? Это я, Ланс. Я звоню из дома. Видишь, как тесен этот мир? — Морган, стоявший рядом, нетерпеливо двинул плечом, показав на часы. — Знаешь, мне нужно видеть тебя, Мэрион. Прямо сейчас. Это очень важно. Давай встретимся в каком-нибудь тихом месте. Хотя бы на этой твоей ферме.
Мэрион вздохнула.
— Я не могу, — сказала она. — Я весь день должна быть у телефона.
Она не лгала. В течение всего дня она названивала на квартиру к Хэдриану, но его телефон молчал. Она немало выплакала слез с тех пор, как вернулась из Леха, и немало передумала. Тогда, в Лехе, говорил главным образом ее отец, Хэдриан же сказал очень мало. Поначалу она была вне себя, услышав то, что поведал Лесли. Почему Хэдриан не отрицал, если это было неправдой? Но позднее, восстанавливая по деталям всю картину, как бы мучительно это ни было для нее, она увидела зияющие дыры в аргументации отца.
Когда Хэдриан впервые встретил ее и спас от этих дурацких псов, он ведь не знал, кто она такая, — тут она была уверена на все сто процентов. А с этой первой встречи все и началось. Однако оставалась та неправда, которую он якобы сказал ей потом. Но, перебирая в памяти все их встречи, все то, что они пережили вместе, она не могла вспомнить, чтобы он когда-то лгал. Он рассказал ей все о Брайони, опустив только одну деталь, касавшуюся Кристофера Джермейна. Но он имел на это право, поскольку выдал бы здесь чужие тайны. Во всем же остальном он был скрупулезно честен. Затем она перешла к главному, к утверждению отца, что Хэдриан использовал ее, дабы подорвать позиции Кристофера Джермейна с помощью Вентуры. Но ведь Хэдриан никогда не побуждал ее к чему-либо подобному, поняла вдруг Мэрион.
Однако радость от обретения истины была недолговечной. Почему же она не поверила ему сразу, не осознала его правоту еще тогда? Оглядываясь назад, она вспомнила его страдальчески побледневшее лицо, его умоляющие глаза… Почему же она поверила словам отца, а не голосу собственного сердца? Вместо этого она покинула Хэдриана. Принцесса Вентура убежала назад к своему трону. Но как исправить то, что сделано? Как вымолить прощение за свою измену? Ведь он сам ни за что бы не поверил ни во что плохое, касающееся ее, независимо от того, кто сказал это. Хэдриан доверял ей, и теперь она должна извиниться перед ним. Ей нужно было найти его, чтобы объясниться…
— Знаешь, Ланс, я не смогу. Я вешаю трубку. Мне нужен телефон…
Ланс дернулся и нервно взглянул на Моргана.
— Мэрион, мне необходимо сказать тебе кое-что важное. Насчет Брайони Роуз. У нее проблемы, большие проблемы. Она впуталась в одно дело и… Знаешь, я не могу говорить об этом сейчас — это не телефонный разговор. Давай встретимся на твоей ферме. Я буду там через полчаса.
— Но, Ланс, я же…
— Встретимся там через полчаса, — повторил Ланс и быстро повесил трубку, чувствуя, что Мэрион собирается отказать. — Все готово, — заверил он, взглянув на Моргана.