Лед

Сорокин Владимир Георгиевич

После трапезы Бро уединился со мной. Он сказал:

– Храм, сегодня тебе предстоит покинуть наше братство. Ты отправишься в Россию. И будешь искать живых среди мертвых. Будить их и возвращать к жизни. Ты прошла с нами долгий путь. Ты овладела языком сердца. Ты познала все двадцать три сердечных слова. Ты готова к служению великой цели. Я расскажу тебе то, что ты должна знать. Это предание живет только в устах, его не существует на бумаге. Слушай же: сначала был только Свет Изначальный. И свет сиял в Абсолютной Пустоте. И Свет сиял для Себя Самого. Свет состоял из двадцати трех тысяч светоносных лучей. И это были мы. Времени не существовало для нас. Была только Вечность. И в этой Вечной Пустоте сияли мы. И порождали миры. Миры заполняли Пустоту. Так рождалась Вселенная. Каждый раз, когда мы хотели создать новый мир, мы образовывали Божественный Круг Света из 23 тысяч лучей. Все лучи направлялись внутрь круга, и после 23 импульсов в центре круга

рождался новый мир. Это были звезды, планеты и галактики. И однажды мы сотворили новый мир. И одна из девяти планет его была вся покрыта водой. Это была планета Земля. Раньше мы никогда не сотворяли таких планет. Это была Великая Ошибка Света. Ибо вода на планете Земля образовала шарообразное зеркало. Как только мы отразились в нем, мы перестали быть лучами света и воплотились в живые существа. Мы стали примитивными амебами, населяющими бескрайний океан. Наши мельчайшие полупрозрачные тела носила вода, но в нас по-прежнему жил Изначальный Свет. И нас по-прежнему было двадцать три тысячи. Но мы были рассеяны по просторам океана. Затем потекли миллиарды земных лет. Мы эволюционировали вместе с другими существами, населяющими Землю. Мы стали людьми. Люди размножились и покрыли Землю. Они стали жить умом, закабалив себя в плоти. Уста их говорили на языке ума, и язык этот как пленка покрыл весь видимый мир. Люди перестали видеть вещи. Они стали их мыслить. Слепые и бессердечные, они становились все более жестокими. Они создали оружие и машины. Они убивали и рожали, рожали и убивали. И превратились в ходячих мертвецов. Потому что люди были нашей ошибкой. Как и все живое на Земле. И Земля превратилась в ад. И мы, разобщенные, жили в этом аду. Мы умирали и воплощались снова, не в силах оторваться от Земли, которую сами же создали. И нас по-прежнему оставалось 23 тысячи. Свет Изначальный жил в наших сердцах. Но они спали, как спят миллиарды человеческих сердец. Что могло разбудить их, чтобы мы поняли – кто мы и что нам делать? Все миры, созданные нами до Земли, были мертвыми. Они висели в Пустоте, как елочные игрушки, радуя нас. В них пела Радость Изначального Света. Только Земля нарушала Космическую Гармонию. Ибо она была живой и развивалась сама по себе. И развивалась как уродливая раковая опухоль. Но Космическая Гармония не может нарушаться долго. Кусочек сотворенной нами елочной игрушки упал на Землю. Это был один из самых больших метеоритов. И произошло это в 1908 году, в Сибири, возле реки Подсменная Тунгуска. Метеорит назвали Тунгусским. В 1927 году люди ума снарядили к нему экспедицию. Они прибыли на место, увидели поваленный лес, но метеорита не нашли. В этой экспедиции было пятнадцать человек. Среди них – один двадцатилетний студент, белобрысый парень с голубыми глазами, фанатично верующий в прогресс. Прибыв на место падения метеорита, он испытал странное чувство, которое не испытывал никогда: его сердце затрепетало. Как только это произошло, он замолчал. И перестал разговаривать с членами экспедиции. Он чувствовал сердцем, что метеорит где-то здесь. И от метеорита шла энергия, потрясающая юношу. Эта энергия за два дня перевернула его жизнь. Члены экспедиции сочли, что он сошел с ума. Экспедиция ушла ни с чем. Он отстал от экспедиции. И вернулся на место падения. И нашел метеорит. Это была громадная глыба льда. Она ушла в болотистую почву, гнилая вода сомкнулась над ней, скрыв от людей. Юноша погрузился в болото, поскользнулся и сильно ударился грудью о лед. И сердце его заговорило. И он понял все. Он отколол кусок льда, засунул в рюкзак и пошел к людям. Лед был тяжелый, идти было тяжело. Лед таял. Когда он дошел до ближайшей деревни, ото льда остался небольшой кусок, помещающийся в ладони. Подходя к деревне, он увидел девушку, спящую в траве. Она была русоволоса, голубые глаза ее были полуприкрыты. Он поднял с земли палку, шнурком прикрутил к ней кусок льда и со всей силы ударил ледяным молотом девушку в грудь. Девушка вскрикнула и потеряла сознание. Он лег возле нее и заснул. Когда он проснулся, она сидела рядом и смотрела на него как на брата. Они обнялись. И сердца их заговорили друг с другом. И они поняли все. И пошли искать себе подобных…

Он помолчал и добавил:

– Этим юношей был я.

Потом Бро продолжил:

– Я никогда прежде не говорил с тобой о целях нашего братства. Их чувствует каждый, кто полностью овладел языком сердца. Ты почти близка к этому. Но у нас нет времени для ожидания, ибо ты должна как можно скорее отправиться в Россию. И искать там наших братьев и сестер. Тех, кто не принадлежит адскому миру. В чьих сердцах еще живет память о Свете.

Он замолчал, глядя на меня.

– Что я должна делать? – спросила я.

– Просеивать человеческую породу. Искать золотой песок. Нас – 23 тысячи. Не больше и не меньше. Мы голубоглазые и светловолосые. Как только будут найдены все 23 тысячи, как только все они будут знать язык сердца, мы встанем в кольцо и наши сердца произнесут одновременно 23 сердечных слова. И в центре кольца возникнет Свет

Изначальный, тот, что творил миры. И ошибка будет исправлена: мир Земли исчезнет, растворится в Свете. И наши земные тела растворятся вместе с миром Земли. И мы снова станем лучами Света Изначального. И вернемся в Вечность.

Едва Бро сказал это, как в моем сердце произошло движение. И я ПОЧУВСТВОВАЛА все, что он сообщил мне на земном языке. Я увидела нас, стоящих в круге, держащихся за руки и говорящих сердечные слова.

Бро почувствовал это. И улыбнулся:

– Теперь, Храм, ты знаешь все.

Я была потрясена. Но один вопрос мучил меня:

– Что такое лед?

– Это идеальное космическое вещество, порожденное Изначальным Светом. Внешне оно похоже на земной лед. На самом деле структура его другая. Если его сотрясать, в нем поет Музыка Света. Ударяясь о нашу грудную кость, лед вибрирует. От этих вибраций пробуждаются наши сердца.

Он сказал, и я сразу почувствовала. И поняла, что такое ЛЕД.

– В России есть трое наших братьев, – продолжал Бро. – Они помогут тебе. И вместе вы сделаете великое дело. Ступай же, Храм.

Так началось мое возвращение на родину.

На следующее утро возле озера Инари я перешла границу СССР. В лесу меня ждала легковая машина. В ней сидели двое мужчин в форме офицеров ГБ. Один из них молча открыл дверь машины, я села. И мы поехали сначала по лесной дороге, потом по шоссе. Ехали молча. Трижды нас останавливали военные патрули. Мои сопровождающие предъявляли им документы, они сразу пропускали нас.

Через четыре часа мы въехали в Ленинград.

Мы остановились возле какого-то дома на Морской. Один из офицеров предложил мне следовать за ним. Мы с ним вошли в дом и поднялись на четвертый этаж. Офицер позвонил в квартиру № 15, повернулся и пошел по лестнице вниз.

Дверь открылась. На пороге стоял среднего роста блондин в форме подполковника госбезопасности. Он был очень взволнован, но изо всех сил держал себя в руках. Неотрывно глядя на меня, он стал отступать в глубь квартиры. Я тоже затрепетала: мое сердце почувствовало брата. Я притворила дверь и пошла к нему. В квартире был полумрак из-за сдвинутых штор. Но несмотря на это, я различила синеву его напряженных глаз.

Мы обнялись, опустились на колени. Наши сердца заговорили. Это продолжалось до вечера. Его сердце явно истосковалось по сокровенному и трепетало неистово. Но оно было достаточно неопытно и знало всего шесть сердечных слов.

Наконец мы разжали объятия.

Придя в себя, он сказал:

– Мое земное имя Коробов Алексей Ильич.

Его сердечное имя было Адр.

Он снова замолчал. И долго смотрел на меня. Но я привыкла к этому. У нас в Доме братья и сестры разговаривали на земном языке только по необходимости. Потом он поднял трубку телефона и сказал:

– Машину.

Мы вышли с ним на улицу. Было уже темно.

Возле подъезда ждала машина с шофером и охранником. Нас отвезли на Московский вокзал. Там мы сели в поезд Ленинград – Москва и затворились в купе. Адр выложил на столик фрукты. Но есть не смог, а по-прежнему смотрел на меня.

Я же проголодалась и с удовольствием съела несколько плодов. Затем он рассказал мне свою историю. Он кадровый офицер МГБ, в 1947 году был направлен Министерством госбезопасности в Германию по делам ГУСИМЗ (Главное управление советского имущества за границей).

В Дрездене на праздничном банкете в честь двухлетия победы над Германией он близко познакомился со своим прямым начальником, генерал-лейтенантом Влодзимирским, возглавляющим отдел ГУСИМЗ. Раньше они встречались только по долгу службы. Влодзимирский, считающийся на Лубянке человеком жестким и малообщительным, внезапно проявил симпатию к Коробову, познакомил его с женой, пригласил в свой особняк, где он обычно останавливался.

В особняке они с женой привязали Коробова к колонне и простучали ледяным молотом. Он потерял сознание. Затем его положили в местный госпиталь, где он приходил в себя в отдельной охраняемой палате. На третий день Влодзимирский пришел к нему, лег в постель, обнял и поговорил сердечно.

Так Коробов стал Адр.

Он расспрашивал меня о братстве, я рассказывала ему все, что знала. Время от времени он плакал от умиления, обнимал меня, прижимал мои ладони к груди. Но я сдерживала свое сердце, чтобы не потрясти Адр слишком сильно.

Я понимала свою мощь.

Утром мы прибыли в Москву на Ленинградский вокзал. Там нас ждала машина.

Мы поехали за город и через некоторое время оказались на даче Влодзимирского.

Был теплый солнечный день.

Адр взял меня за руку и ввел в большой деревянный дом. Окна в нем были занавешены. Посреди гостиной стоял Влодзимирский. Он был тоже среднего роста, плотного телосложения; пижама золотистого шелка облегала его коренастую фигуру; редкие темно-русые волосы были зачесаны назад, в зеленовато-голубых глазах стояли слезы восторга. Я почувствовала на расстоянии его большое и горячее сердце. И затрепетала в предвкушении.