Лед
Шрифт:
Рабочие уже очистили метров триста дороги и теперь суетились напротив клиники «Аполлон & Афродита». Из асфальта торчали больше не скрытые снегом трамвайные рельсы. Может, их на переплавку пустить хотят? Я расстегнул фуфайку и кофту, прицепил амулет на цепочку с крестиком, застегнулся и направился в «Сан-Тропез». Думаю, если и опоздаю, то ненамного.
Ресторан, в котором должна была состояться встреча, находился в пяти минутах ходьбы от «Толедо». Фасад двухэтажного здания полностью отделали сине-зелёными стеклопакетами. Сад вокруг особняка огораживала кованая ограда, устремившаяся в небо изогнутыми остриями пик. На чугунных столбах со скрипом покачивались фонари,
У ворот рядом с будкой и шлагбаумом топтался охранник, но когда я подошёл к ограде, из ресторана моментально выскочили ещё двое вышибал. Чего это они засуетились? А, всё понятно: на входе дежурил мой старый знакомый. Решил, что я пришёл с ним разборки наводить, и вызвал подмогу? Нет, хорошо бы, конечно, набить ему морду, но это как-нибудь в другой раз.
– Проваливай отсюда, – процедил охранник сквозь зубы и покосился через плечо на крыльцо ресторана.
– Смотрю, нормально тебе нос вправили. Как колено? Не ломит к перемене погоды? – ухмыльнулся я и крикнул стоящим на крыльце парням: – Уберите эту шавку, меня ждут.
– Чего раскричался? Кто тебя ждёт? – Скрипнула дверь, и из будки вылез бугай в чёрной болоньевой куртке с надписью «SECURITY» на спине.
– Илья меня ждёт, – повернулся я к нему. Надеюсь, фамилию Ильи он спрашивать не будет.
Секьюрити достал записную книжку, помусолив палец, принялся листать страницы и наконец нашёл нужную запись.
– Ты уже час как должен был подойти. – Он карандашом сделал в записной книжке отметку. – Проходи.
Я зашёл за ограду и спокойно направился к отделанному гранитом крыльцу. Опоздал на целый час? Не мог я у Бори столько времени просидеть. Получается, опять с солнечными часами накосячил.
– Черти в аду тебя уже заждались, – сплюнул себе под ноги охранник со свёрнутым носом.
Немного поколебавшись, швейцар распахнул передо мной высокую дубовую дверь, украшенную резьбой и начищенными медными заклепками. Я прошёл внутрь, снял фуфайку – так, там у меня ничего ценного нет? – кинул её гардеробщику и пошёл в зал.
Как давно я в приличном заведении не был! Уже и забыл, как это расслабляет. Хорошо здесь! Солнечные лучи играют на мозаичных витражах окон. Там, где освещения требуется больше, горят электрические лампы, укрытые тёмно-красными абажурами. Бархатные портьеры стянуты золочёными шнурами. Потолок расписан сюжетами из жизни французской глубинки, над баром висит копия картины Поля Синьяка «Сосна. Сан-Тропез». Изящные столики расставлены так, чтобы посетители не мешали друг другу, а не желающие обедать на всеобщем обозрении всегда могли рассчитывать на скрытые за портьерами альковы или кабинеты на втором этаже. Из скрытых динамиков негромко доносилась ненавязчивая музыка – обычно здесь звучали блюзы и композиции Криса Ри.
Я встал неподалёку от бара и начал высматривать Илью. Надеюсь, ему ещё не надоело меня дожидаться и он не ушёл.
– Вы кого-то ищете? – Почти моментально рядом оказался метрдотель.
Мимо прошла официантка, держащая на весу поднос с блюдом, накрытым выпуклой крышкой, начищенной до зеркального блеска. От блюда шёл аппетитный дух. Жаркое?
– Илью, – сглотнул я слюну.
Метрдотель указал на столик в углу зала и, обогнув барную стойку, прошёл в служебные помещения.
– Спасибо, – запоздало пробормотал я, сделал пару шагов к столу, но передумал, вернулся к бару и уселся на высокий стул. Илья сидел не один, а в компании ещё трёх молодых, хорошо одетых парней. Двух собеседников Ильи, расположившихся ко мне лицами, я видел в первый раз, третий,
– Что будете заказывать? – Рядом со мной мгновенно оказался одетый с иголочки – чёрные брюки, белая накрахмаленная сорочка, коричневая жилетка и узкий галстук-шнурок – бармен и положил на стойку пухленькое меню в кожаной обложке.
– Ни-че-го, – по слогам произнёс я; бармен на мгновение опешил, потом убрал меню и, не говоря ни слова, отошёл ко второму официанту, который, наклонившись, что-то взбалтывал на другом конце бара.
– Я вижу в вашем взоре классовую ненависть к этому замечательному заведению, – повернувшись ко мне и слегка проглатывая окончания слов, произнёс сидевший рядом толстяк.
– Это точно, – оторвавшись от созерцания разноцветных бутылочных этикеток, оскалился я. Не могу сказать, что ненависть была чисто классовая, но содержимое большинства выстроенных в ряд бутылок мне было не по карману даже в день получки.
– И зря. Какая может быть социальная несправедливость в наше время? – Мой собеседник отпил ядовито-зелёный коктейль, налитый почему-то в коньячную рюмку, пригладил бородку и продолжил: – Эксплуатация сейчас отсутствует как явление, а пролетариат как класс. Не хочешь работать на чужого дядю – не работай. Не желаешь создавать кому-то прибавочную стоимость – не создавай.
– А на покушать и прочие естественные надобности где деньги взять? – Я развернулся вбок, поставил локоть на стойку и опёрся на руку. Почему бы не пообщаться? Тем более что собеседник пусть и поддатый, но свои мысли излагает вполне связно. Одет грузный мужчина был вполне прилично: вельветовые штаны, потёртый пиджак с кожаными вставками на локтях и туго обтягивающий животик шерстяной свитер.
– На себя работай! Земель свободных всем хватит. Не умеешь пахать да коров доить – лес вали, дома строй или торговлей займись. Никто тебя не ограничивает. – Словно подтверждая свои слова, толстяк залпом допил плескавшийся на дне рюмки коктейль. – Я вот здесь каждый день обедаю, но в жизни своей ни разу никого не эксплуатировал. Всего достиг своим потом и кровью.
– Скорее своим потом и чужой кровью, – поправил его я.
– Почему это?
– На своей крови столько даже почетный донор СССР не заработал бы. – Мне начал надоедать этот разговор.
– Ну не скажите, донорам в СССР все условия создавали. – Толстяк повертел рюмку в пальцах и со стуком опустил её на стойку. – Маугли, ещё «Зелёного джина»!
– Господин Долгоносов, я вам неоднократно повторял, что меня зовут Мангольд Грин, а не Маугли. – Второй бармен развернулся и поставил перед клиентом новый коктейль.
Ого, не знал, что в Форте негры встречаются. Не иначе дитя Олимпиады – уж больно чисто по-русски шпарит. Акцент абсолютно не заметен. Его в бар из-за экзотической внешности пристроили или действительно специалист по этому делу?
– Да какой ты Грин? Ты ж чистой воды Блэк! – развеселился толстяк.
– Тогда и вы не Долгоносов, а вовсе даже Толстопузов, – сверкнул белыми зубами негр и отвернулся делать очередной коктейль.
– Ну вот, а вы толкуете о какой-то эксплуатации. И это, по-вашему, угнетённый и нещадно эксплуатируемый наёмный работник? – Долгоносов, похохатывая, повернулся ко мне. Я покачал головой. Пусть как хотят, так и развлекаются. Два клоуна, блин. Было б можно выпить – вместе с ними бы посмеялся. А насухую – увольте.