Лед

Корнев Павел Николаевич

– А сотенку золотом за голову оборотня я тоже выдумал? – продолжал горячиться Ряхин. – Приедем, сам об этом охотникам скажефь.

– Да верим мы вам, верим, – откликнулся Макс, вцепившийся в борт саней. – А чего вы этой дорогой едите? Разве через Ляховскую топь не короче?

– Дак я из Елового возвращаюсь, – объяснил возница. – А через топь дорога даже хуже.

– Куда хуже-то? – простонал Макс. – Колдобина на колдобине!

– Здесь колдобины. И там колдобины, – начал Мишка, обернулся и подмигнул. – Но здесь простые колдобины, а там

они через букву «ё». Понял?

– И часто мотаться приходится? – Николай облокотился на свой рюкзак, пристроив лыжи между собой и Максом.

– Когда как, – степенно проговорил Ряхин. – Когда товар есть, каждую неделю. А раньфе и два раза получалось оборачиваться.

– Что возите?

– А, ерунду всякую, – отмахнулся Мишка. – В основном съестное.

– И по деньгам как получается? – То ли Ветрицкий просто не мог ехать молча, то ли ему в самом деле было интересно.

– Денег остаётся кофкины слёзки, – помрачнел возница. – Перекупщики, фтоб им пусто было, всё за бесценок скупают.

– Миш, а чего сам не торгуешь?

– Тю-ю-ю! За место на базаре платить – без портов остаться можно. – Ряхин повернулся к Ветрицкому. – Знаефь, Коля, я раньфе ещё кое-как концы с концами сводил, а теперь полный фвах.

– А что такое?

– Конкуренция, мля, и свободный рынок, мать его за ногу!

– А-а-а, – с умным видом протянул Николай, но было видно, что он ничего не понял.

– Есть такие – в деле без году неделя, а уже правила свои устанавливают. – Возница тяжело вздохнул и забубнил себе под нос: – Ничего, меня на хромой кобыле не объедефь. Мы ещё тоже кой-чего могём...

– А если скооперироваться? – сумничал Коля.

– С этим козлом? – сплюнул Мишка. – Да я с ним даже срать рядом не сяду! А за зуб он мне ответит. Я ему кифки ещё помотаю. Волчий выкормыф!

– Миш, а что у тебя лошади такие странные? – сменил тему Николай.

– Чего странного? Лофади как лофади.

– Я про масть.

– А! Мутация это.

– Чего?! – чуть не подавился Ветрицкий, а у Макса от удивления глаза на лоб полезли.

– Сена-то мало, приходится в корм серый мох и снежную ягоду добавлять. – Ряхин усмехнулся в усы. – Ничего, масть дело десятое.

– И не дохнут они на такой диете? – удивился я.

– А чего с ними станется? – пожал плечами возница. – Вон на севере и люди снежные ягоды трескают. Что делать-то? Голод не тётка.

– И что, тоже сереют? – рассмеялся Николай.

– Не, лысеют, – вроде бы серьёзно ответил Мишка, помолчал и добавил: – Футка.

– На вкус как? – стало интересно мне.

– Сам не пробовал, но говорят, есть можно. Вот бражку из снежных ягод пробовать доводилось, – Ряхин причмокнул от удовольствия, – на фто наф выморожень забористый, а та бражка по мозгам ещё сильней бьёт.

– Надо будет прежде чем за стол садиться, спрашивать, что за харч подают, – поёжился Макс.

– Далеко собрались? – в свою очередь полюбопытствовал возница.

– К Снежным Пикам, – не подумав, ляпнул Макс. Блин,

ну зачем первому встречному всё как на духу выкладывать?

– От оно как! – крякнул Мишка. – Путь неблизкий. Я так далеко на север не забирался – ничего там интересного нет, уж поверьте моему опыту. Вот, помню, раз занесла меня с племяфом нелёгкая к Стылому морю... Ох, и натерпелись мы тогда страху! Холод лютый, нечисть толпами бродит, а тут ещё туманники волной пофли...

Я только тихо вздохнул – ну, начал заливать. Туманники волной пошли... Да кто их за последние пару лет видел? Если не по белочке, то считай, что никто. Балабол, дай только языком потрепать. Интересно, когда он один едет, молчит или с лошадьми разговаривает? Думаю, разговаривает – ещё б им нервными не быть.

Сани выехали из леса и неспешно катились по дороге, проложенной прямо посреди заснеженного поля. На открытом пространстве ветер усилился и колючими ледяными иголками впивался в кожу. Я поморщился и опустил шапочку на лицо. Насколько было видно сквозь метущую позёмку, на поле пусто. Только два небольших лесочка тёмными пятнами маячили впереди. Один оставался метрах в двухстах слева, второй – тот, который подальше – находился с другой стороны дороги. Дальше до самого села дорога по полям идёт.

– Только я не понял, чего вы в этой глухомани забыли? – Мишке наскучило травить байки, но долго молчать он просто не мог.

– Снежные люди скоро на юг пойдут, – степенно объяснил Макс. – Посмотрим, что да как.

– О! А я-то думаю, чего это все на север двинули! – обрадованно воскликнул возница.

– Кто это все? – насторожился я.

– Братья в последнее время зачастили. Но они в село не заходят, куда идут, не скажу, – начал перечислять Ряхин. – А ещё на той неделе автоколонна рейнджеров прошла.

– Да ну? – выдохнул Макс.

– Вот те крест, – перекрестился Мишка. – Три уазика, «газель», зилок, заправщик и пазик. На них полсела посмотреть сбежалось.

– Горючка дорогая, горючка дорогая... – повернулся ко мне Макс. – В Городе-то на людях не экономят.

– Пошли они, – пробурчал я. Что Городу на чужой территории надо? Неужели и их снежные люди так напугали, что они к нам сунуться решились?

– На севере скоро не протолкнуться будет, – сдвинув шапку набок, поскрёб голову Ряхин. – Но неча там делать, так я вам скажу.

– А куда деваться? – тяжело вздохнул Макс. – Служба...

– Служба есть служба. Это я понимаю, – рассудительно покивал Мишка. – Вот только у меня правило – сколько бы денег не предлагали, дальфе границы с Туманным ни ногой.

– Какой границы? – не понял Николай. – Там же не живёт никто, какая граница?

– Эх, молодо-зелено, ты у нас, видать, совсем недавно? – Мишка обернулся, смерил Николая оценивающим взглядом и хихикнул. – Ничего, дойдёфь – увидифь, какая там граница.

Коля повернулся за разъяснениями ко мне, но я покачал головой – не сейчас. Муторно мне что-то. Укачало? Или перекусить пора?