Лёд
Шрифт:
— В Зиме цивилизация не погибнет.
— Но переменится ли она в Зиме? Выздоровеет ли? Избавится ли от душащего объятия других замороженных цивилизаций?
— Именно потому, пан Бенедикт, и нужна нам Оттепель в Королевстве и Литве, в Галиции, да и во всей Австро-Венгрии, до Днепра на востоке — но не далее, не в самой России; ей шанс на оздоровление, на осовременивание дать нельзя.
Поставило книжку на место, заново разместилось на лавке, опять вытащило папиросную бумажку для новой порции табака. Белый, ледовый свет бил из-за головы; Пилсудский сидел в нем, четко очерченный линиями тела, вырезанный из фона контрастами морозного сияния. Словно одноцветное изображение с витража, когда он замер вот так, задумавшись, с очередной картой в руке — замороженным.
И вот тут увидало его, именно как стеклянный витраж, то есть — насквозь.
Каким образом освободить землю Польши от всех захватов? Одной Оттепели недостаточно, тут, как раз, нужна громадная, всеевропейская война — или всеобщая Революция, шагающая по свету в соответствии с планами Бронштейна-Троцкого. Пилсудский продавал японцам идеи того, как разбить размороженную Империю Романовых на национальные кусочки, из которых образовались бы независимые страны, но и последующие державы, не угрожающие Японии, например, Федеративная Жечпосполита Польска, не очень-то отличающаяся от Польши Ягеллонов [377] . Другие концепции включали присоединение Конгрессового Королевства [378] к империи Габсбургом, но на равных правах, чтобы появилось новое образование: Австро-Венгро-Польша. Все зависело от того, насколько сильно удастся разжать челюсти Истории; иными словами: на сколько поддастся Лёд.
377
Ягеллоны — (Jagiellonowie), королевская династия в Польше в 1386–1572, Великом княжестве Литовском в 1377–1401, 1440–1572, Венгрии в 1440–1572, 1490–1526, Чехии в 1471–1526. Основатель — Ягайло
378
Королевство Польское — (Царство Польское), название части Польши, отошедшей к России по решению Венского конгресса 1814-15 г… Статут Польского Королевства определялся конституцией 1815 г… Столица — Варшава. В 1918 г. территория Королевства Польского — основа Польского государства.
…Пэ-Пэ-Эс именно на этом и раскололась: одни, прежде всего, выступали за Революцию, то есть, за размораживание всей Российской Империи; другие — за национально-освободительную борьбу, то есть — за размораживание Польши и Литвы. В соответствии с тем, что говорил редактор Вулькевич, и что говорят здесь японцы, Пилсудский убедил старую Партию и свою Революционную Фракцию в том, что именно Россия подо Льдом, скованная всяческими византизмами и архаизмами самодержавия, не разогнавшаяся в XX век, связанная в вечном предреволюционном напряжении, только лишь такая Россия способна гарантировать размороженной Польше шанс на справедливый рост до ее естественной государственной мощи и на ее естественное место в Европе. Что является логичным продолжением спора Пилсудского с покойным Романом Дмовским [379] : на какой-такой падали должна набраться Польша державных сил — ведь не на Германии с Австрией, а только лишь на слабости замороженного Востока. Правда, быть может, Зюк остается свято уверенным, будто бы Россия, выпущенная из-подо Льда, никак не пойдет путем пролетарской революции, как верят «молодые», и отсюда данный спор.
379
Роман Дмовский (польск. Roman Dmowski,в русских документах Роман Валентьевич Дмовский; 9 августа 1864, Каменка близ Варшавы — 2 января 1939, с. Дроздове близ Ломжи) — польский политический деятель и публицист.
В студенческие годы участвовал в деятельности подпольной студенческой организации «Союз польской молодёжи, 3ет» ( Zwiqzek Mlodziezy Polskiej «Zet»).Был организатором студенческой уличной манифестации в сотую годовщину Конституции 3 мая (1891). Был арестован и полгода содержался в варшавской Цитадели, затем выслан в Митаву (ныне Елгава). В 1893 вместе с другими деятелями буржуазно-национального движения организовал «Лигу народову» («Национальная лига», «Liga Narodowa» — нелегальная политическая организация, действовавшая во всех частях разделённой между Австрией, Россией и Германией Польши). Из Митавы тайно перебрался во Львов (1895). Возглавил «Лигу народову», преобразованную в 1897 в Национал-демократическую партию. Первоначально Дмовский выдвигал программу консолидации национальных сил, оппозиции русификаторской политике царизма. В 1904 принял участие в Парижской конференции революционных и оппозиционных партий России. По мере развития польского революционного рабочего движения он всё более решительно стал выступать против пролетариата.
В 1905 обосновался в Варшаве. В 1905—1907 призывал к подавлению революции и предлагал сотрудничество с царизмом. Был членом II и Ш Государственной Думы (1907–1909). Во время Первой мировой войны 1914–1918 выступал на стороне Антанты, возглавлял Польский национальный комитет, созданный 25 ноября 1914 в Петербурге, затем одноимённый комитет (создан в 1917) в Париже.
В 1919 делегат Польши на Парижской мирной конференции. Был политическим противником Юзефа Пилсудского, последовательно выступал за создание мононационального польского государства, депортацию евреев и насильственное ополячивание немцев и украинцев.
Основатель националистической политической группировки «Лагерь великой Польши» ( Oboz Wielkiej Polski, 1926–1933) — Энцикл. Словарь.
…Но даже старая Пэ-Пэ-Эс, которая соглашается с подобными идеями, не доверяет Пилсудскому! Не верь Старику!В чем же конкретно должен не верить ему Отец Мороз?
Но теперь я-онознало: Юзеф Пилсудский. Прав был Изидор Хрушчиньский — он увидал ту же самую его единоправду.
— На самом деле, вы — ледняк!
Тот положил карту.
— Хммм?
— По сердцу, от души — ледняк! Зачем вам Лед в России — только лишь для того, чтобы заново облечь им Польшу, как только она возникнет в подходящей для вас форме! — Я-онозакурило новую самокрутку. — Дайте-ка угадаю: Государство! Могучая держава, о-о, безотказная диктатура, независимая страна под вашей абсолютной властью! Это уже началось, — махнуло рукой в дыму, — вы уже армию под себя строите, замораживаете людей в иерархиях, я же вижу; самого себя не обманешь; это правда о Юзефе Пилсудском. — …А вот польская традиция…
Тот взорвался.
— Традиция-говниция! — фыркнул он, плюясь слюной на стол и пасьянс. — Никогда вы не убедите меня в такой глупости, будто бы Польша лишь тогда Польшей может быть, покуда склочничество, склонность к дрязгам и своекорыстию, к давнему своеволию терпеть станет!
Он поднялся, прошелся от стены к стене, потом от стены к печи, громко стуча подкованными сапогами по полу, даже собакапроснулась и подняла седую голову, правда, не открывая глаз; она обеспокоенно вынюхивала Пилсудского.
— Как нам сопротивляться российской Державе? — спросил он, бросив краткий взгляд в окно. — На чем опереться? На спонтанных, романтических порывах, горячечном хаосе, революционном буране? Нет! Достаточно всего подобного уже было! Пока боевик не будет полагаться на приказах командира как на словах Единого Бога, ни единого шанса против Российской Империи у нас не будет.
— Следовательно, армия.
— Армия! Заплесневелым гражданским тюфякам может казаться, будто бы так называемые террористы, боевики, бомбы бросающие и взрывающие Державу поработителя, являются силой хаоса, экстремистами Лета — нет ничего более ошибочного! Вы послушайте их хорошенько: за исключением откровенных бакунинцев, все они выступают за Лёд, ба, за Державу еще более холодную — только, чтобы это была их Держава, выстроенная в соответствии с их мечтаниями. Это не мой принцип — это принцип любой революции. А то, что я взрываю мосты? Взрываю, чтобы иметь возможность строить!
— Но что же это за выбор: Держава или Держава?
— Да, знаю, поляки не верят никакой бюрократии, и они всегда склонны к самостоятельным, анархическим действиям. Мы самый штатский народ на свете! Да еще и кичимся этим отрицанием государства, этой культурой отсутствия державности!
В кухне раздался быстрый топот; Старик подошел к двери, обменялся с кем-то парой слов, отступил, но, отступив, тут же вернулся и выплюнул через порог приказ. Люди с топотом вышли.
Потом они мелькнули в окне, на снегу, когда бежали через Тунку; один, другой, третий, с винтовками на спинах, пышущие черным паром.
Я-ононасмешливо фыркнуло.
— На самом деле, словно вашей главной целью было бы так поставить людей под собой, чтобы посланные в бой они без раздумий выполняли всякий приказ начальства, словно тот от самого Господа Бога исходит. Как с кем тут поговорю, ответ одинаковый: «будет так, как Старик говорит», «что Старик скажет, так оно будет и лучше», «слушай Старика». Даже песни: старые, народные, религиозные под Юзефа Пилсудского переделывают! Вот он — идеал Государства! Вот оно — мечтание диктатора: послушание Авраама.
Пилсудский закрыл дверь.
— А вот скажите мне, мой юный математик: неужто солдат не всем приказам должен подчиняться?
— Наверняка, есть и такие, которых не стоит выполнять, независимо от обстоятельств.
— Убивать невиновных.
— Убивать невиновных, так, — ответило я-оноосторожно, вдохнув свежего дыму.
— Ну а кто это может решить? Кто обладает знаниями, подходящими для разрешения вопросов о правомочности войны и применяемых на ней методов? — Пилсудский остановился у печи, погладил собаку, псина облизала ему руку с пробуждающим жалость энтузиазмом. — Сами же видите, в какие мы живем времена: одинарных и двойных агентов, шпиков охранки, заговорщиков, провокаторов и тайных договоров, идущих через континенты, языки и цивилизации. Вот поглядите, от чего сейчас зависит независимость Польши. Кто способен охватить все это одной мыслью, одним предложением? Вот вы, юный Герославский, способны вычислить Польшу?
— Хмм. Возможно… Нет, не смогу.
— Сегодня солдат, который желает принимать самостоятельные решения на поле битвы — а полем битвы, как сами видите, является весь мир — решать, что соответствует добру, а что — злу, такой солдат становится для армии и командира обузой. Сейчас уже нельзя вести войн по законам Лета, то есть, по решению и пониманию шляхетского ополчения. Генералы, объясняющие правоту и необходимость всякого шага, обязательно проиграют уверенным в механической эффективности генералам Льда. Явные и всеми понимаемые стратегии обязательно проиграют стратегиям тайным, двуличным, с которыми ознакомлены только командующие. И это, если не учитывать самых очевидных различий: что командир потому и командир, что видит он дальше, лучше, резче, чем всякий подчиненный солдатик. Много бы навоевал Бонапарте, если бы выполнял только те действия, с которыми его рядовые согласились в стратегическом и моральном плане! Законы величия отличаются от законов малого.