Леди Альмина и аббатство Даунтон
Шрифт:
Только в конце девятнадцатого века возникла потребность в системном подходе к раскопкам. Египетские исследовательские общества, университеты и частные лица – все могли обратиться за разрешением на раскопки. Ученые только начинали ценить, сколь важно увековечить окружение любого открытия, а британский археолог Флиндерс Петри установил стандарт дотошной записи и изучения памятников материальной культуры.
Конкуренция в получении концессий была напряженной, и частные лица, такие как лорд Карнарвон, понимали, что выделенные им участки окажутся наименее интересными. Предположительно, эрл не ощущал особой уверенности в степени собственной увлеченности этой затеей, ибо затраты по организации серьезных раскопок были совершенно бездонными.
В 1906 году, когда эрл Карнарвон начал свои раскопки, первым выделенным ему участком был невзрачный холм из мусора близ Луксора. Он провел там в облаках пыли шесть недель. Лорд Карнарвон сообщал в письме своей сестре Уинифрид: «Каждый день я отправляюсь на мои раскопки и командую там небольшой армией из ста мужчин и подростков». Был сконструирован обширный шатер, дабы обеспечить хоть какую-то тень от солнца и защиту от мух. Карнарвон собирался составлять перечень находок и чертить планы участка.
Альмина старательно навещала работы каждый день. Фотографии запечатлели Карнарвона в твидовом костюме-тройке, широкополой шляпе с белой лентой и прочных английских башмаках. Альмина же одета для вечеринки в саду прекрасным английским летним днем – в воздушное платье для чаепития и лакированные туфли на высоких каблуках, дополненные драгоценностями, поблескивающими в ослепительном солнечном свете.
Раскопки оказались изнурительным и довольно скучным занятием. Супружеская чета на обед делила сандвич и изо всех сил старалась поддерживать обоюдную бодрость духа при малейшем успехе. Альмина всегда помогала своему мужу в Египте, причем самым конкретным образом – своими деньгами и присутствием, – но скорее была просто заинтересована, нежели страстно увлечена его работой.
После пыльных дневных трудов Карнарвоны удалялись в «Винтер палас отель», как раз вовремя, чтобы полюбоваться заходом солнца над скалистыми кручами и храмами на западном берегу Нила. Этот отель был наилучшим местом для проживания в городе: элегантное темно-розовое здание с широкими изгибающимися лестницами, ведущими к входу, и великолепными садами. В нем имелась прохладная мраморная гостиная, затененная белыми занавесями и украшенная акварелями древних мест. Снаружи его окружали любовно орошаемые лужайки, кусты гибискуса и пальмы.
Отель был чрезвычайно роскошным, но, естественно, Карнарвоны дополняли свое пребывание еще более экстравагантными удовольствиями. Они занимали центральные номера с окнами, выходящими на реку и утесы вокруг храма царицы Хатшепсут. Из Хайклира открывался вид на покрытые буйной растительностью холмы – пейзаж, олицетворяющий постоянство власти. Из окна в Луксоре супруги видели долину, усыпанную дворцами царей.
Если муж и жена, наслаждаясь аперитивами на балконе, и тревожились о бренности земного, их всегда мог отвлечь отличный ужин. Трапеза сервировалась для них в отдельной комнате, они привозили с собой запасы провизии и вина, а также бренди и мадеры из погребов Ротшильда. Как обычно, чета щедро делилась всем этим изобилием с другими. Альмина наслаждалась светской жизнью больше, нежели повседневными работами, а отель был полон интересных людей, которых они приглашали присоединиться к своему обществу.
Домашние заботы и мелкие невзгоды семейной жизни отходили на задний план. Карнарвона радовали сообщения из Хайклира, что Генри (Порчи) обрел нового воспитателя, который «чрезвычайно доволен им, отмечает его исключительную сообразительность и замечательную память». Отцовская гордость трогает, особенно у человека, которому с трудом удавалось вести себя непринужденно по отношению к сыну или выказывать отеческую привязанность. «Я хотел бы, чтобы он добился успеха в играх», – прокомментировал Карнарвон. Возможно, это было пожелание несостоявшегося спортсмена в хиреющем теле.
Его также тревожило, что Альмина скучала и страдала от некоторых проблем со здоровьем. Она несколько нервничала, но муж извещал Уинифрид, что Луксор, похоже, пришелся ей по вкусу. «Рад сообщить, что Альмина выглядит лучше… воздух холмов так чист и подобен шампанскому. Боюсь, по возвращении домой ей придется перенести небольшую операцию – выскабливание матки. Полагаю, причиной этого в основном являются нервы, но я сам не особо нервный человек, так что, возможно, не могу хорошо судить об этом».
Эти первые раскопки, должно быть, представлялись чрезвычайно утомительными для любого постороннего наблюдателя. После шести недель тяжких трудов и рухнувших надежд Карнарвон прекратил работы. Итогом обнаруженных памятников материальной культуры стал один-единственный саркофаг для мумифицированной кошки, который лорд Карнарвон подарил Каирскому музею. Он не пал духом. Как уверил Уинифрид археолог-любитель: «Этот сокрушительный провал не обескуражил меня, а только углубил мою страсть».
В 1907 году Карнарвоны возвратились, и теперь эрл прекрасно понимал, что в прошлый раз власти сознательно подсунули ему никчемный участок. При содействии Гастона Масперо Карнарвон выбрал площадку возле мечети на пути к храмам в Дейр-эль-Бахри. Он подхватил в местных кофейнях слухи о находящемся там захоронении, и после двух недель трудных раскопок его партия нашла искомое. Находка оказалась важным захоронением Восемнадцатой династии – царского сына Тета-Ку. Там была обнаружена главная украшенная гробница, более или менее нетронутая, ниши во дворике содержали фигуры «шабти» (небольшие фигурки слуг), а еще восемь раскрашенных «шабти» стояли по сторонам коридоров, ведущих в подземный склеп. Карнарвон был невероятно возбужден и захвачен. Он целыми днями снимал обнаруженное. Лорд также подарил Британскому музею стол из известняка для жертвоприношений. Карнарвон знал, что для продолжения работ в Египте ему потребуются профессиональная помощь и перевод. Принесение в дар древностей было отличным способом привлечь внимание. В конце концов доктор Уоллис Бадж из Британского музея стал его близким другом и частым гостем Карнарвонов в Лондоне и Хайклире.
Гастон Масперо все еще получал уничижительные письма касательно раскопок Карнарвона от своего инспектора Артура Уайголла в Луксоре. Пытаясь увеличить шансы Карнарвона на успех, Масперо дипломатично предложил ему нанять Говарда Картера для надзора и консультаций по раскопкам. С учетом последующего хода раскопок наиболее значительное событие данного сезона создало предпосылки для будущей дружбы между Говардом Картером и лордом Карнарвоном. Прошло еще два года, прежде чем они начали сотрудничество, продлившееся четырнадцать лет и в конечном итоге с открытием гробницы Тутанхамона увековечившее их имена для истинных ценителей Древнего Египта.
Говард Картер родился в 1874 году в Лондоне в семье художника-анималиста. В 1891 году не по летам одаренный семнадцатилетний рисовальщик прибыл в Египет и с тех пор почти не выезжал оттуда. Картер стал одним из наиболее выдающихся экспертов в данной области, но в 1905 году для него наступили тяжелые времена. В начале года он ушел в отставку с поста инспектора по Нижнему Египту Департамента древностей. Произошла шумная ссора между французскими туристами и египтянами из охраны участков, в которой он поддержал египтян, после чего его пребывание в данной должности стало невозможным.