Леди Гамильтон и Адмирал Нельсон. Полжизни за любовь
Шрифт:
У самого Нельсона тоже частенько бывали приступы депрессии, когда свет не мил, а смерть казалась близкой и желанной. Но из этого состояния его легко выводила Эмма Гамильтон, за что не быть ей благодарным адмирал не мог. Разве способна так взбодрить Фанни Нельсон? Да ни за что!
Адмирал искал и легко находил причины предпочитать Эмму Гамильтон Фанни Нельсон, ждущей его дома. Их вообще невозможно сравнивать!
А лорд Гамильтон… он, конечно, умен, образован, добр и, что там скрывать, терпелив, но он явно не пара замечательной, искрометной, блестящей Эмме! И снова Нельсон забывал, что без терпеливого Гамильтона Эмма не была бы ни блестящей, ни светской, а если искрометной, то где-нибудь в Хавардене, потому что Гревилл уже в ней не нуждался, а никому другому она не нужна и подавно, разве что развлечься на денек. Адмирал не знал, что нынешняя Эмма создана Гамильтоном (на свою голову).
Но, во-первых, Нельсон не знал жизненной истории Эммы, во-вторых, даже узнав, не придал значения, потому что, общаясь с моряками, среди которых встречались люди самые разные, был гораздо более демократичен, чем люди его круга. Кстати, он так и не узнал о существовании Эммы-младшей!
В Палермо тянулись скучные, холодные дни…
Король Фердинанд вовсе не полагался на помощь леди Гамильтон, которую терпеть не мог, он действовал, хотя все считали короля ленивым тюфяком. Нет, Фердинанд не отправился на утлой лодчонке поднимать в Неаполе восстание против французов, он дал для этого деньги и полномочия кардиналу Фабрицио Руффо и теперь ждал результата.
Результат не замедлил явиться. Неаполитанцы вовсе не зря противились бегству короля, надеясь встать под его знамена в борьбе с французами. Когда выяснилось, что королевских знамен не будет, на время притихли, но камни за пазухой припрятали. Поэтому, когда появился кардинал Руффо, недостатка в желающих поднять восстание против французской оккупации не было.
Нельсон решил, что этим нужно воспользоваться, и немедленно отправил капитана Трубриджа (в отместку за критику поведения начальства?) захватить два близлежащих к Неаполю островка, чтобы сделать их опорной базой для наступления на брошенный им же Неаполь. Конечно, это было вмешательство в чужие дела, эвакуировать перед угрозой гибели королевскую семью — это одно, а вот атаковать город, занятый французами, другое. Да еще и безо всякого приказа собственного начальства, и даже без уведомления,
Но для адмирала существовал один приказ — желание леди Гамильтон, Корабли готовились к выходу из Палермо.
И тут… чтоб этим французам было тошно от их лягушек! Если Нельсон кого и ненавидел, так это всех, родившихся от Нормандии до Гаскони и от Альп до Канала. Но особо ненавидел маленького человечка, любившего закладывать руку за борт своего мундира! От лорда Сент-Винсента пришел приказ: перехватить в Средиземном море французскую эскадру адмирала Брюиса, которая умудрилась прорваться из Бреста и теперь двигалась к Гибралтару на всех парусах.
Боевой адмирал получил боевой приказ! Что он должен делать? Отдать собственный о выполнении. Но это означало бы покинуть Палермо, бросить Неаполь на произвол судьбы и не помогать королю Фердинанду вернуть трон Обеих Сицилий. Но главное — он должен оставить также на произвол судьбы леди Гамильтон!
Первым решением адмирала был отказ выполнить приказ лорда Сент-Винсента. Такого не мог представить себе никто, ведь за невыполнение боевого приказа Нельсона в лучшем случае ждало увольнение с флота безо всяких почестей, в худшем — суд! Видно, это же сумел осознать и сам адмирал, он все же вышел в море, причем почти тайно.
Обнаружив отсутствие английских кораблей, королева впала в очередную истерику, а Эмма пришла в ужас. Оставаться на Сицилии для них смерти подобно, неужели Нельсон не понимает?!
— Сэр, — мичман показал назад, где, увеличиваясь в размерах, из моря словно вырастал неаполитанский бриг. Их догоняли. У Нельсона внутри все рухнуло: если так срочно, значит, случилось нечто страшное. С Эммой?!
Письмо от леди Гамильтон откровенно залито слезами. Королева через свою подругу умоляла помочь вернуться в Неаполь, что бы там ни происходило. Сама Эмма сообщала, что лорд снова болен и жизнь в Палермо для них равносильна погребению заживо.
Более нелепую просьбу высказать трудно. Возвращаться в город, занятый французами, причем тот, откуда они с такими трудностями бежали… К тому же, как представляли себе возвращение две дамы? Бежать под покровом ночи, заранее погрузив все ценности, — это одно, а высаживаться прямо к французам в лапы и непонятно куда — совсем иное.
Но просила Эмма, Нельсон не мог не прислушаться к голосу возлюбленной. Адмирал наплевал на приказ Первого лорда адмиралтейства и… повернул обратно к Палермо! Конечно, он не мог сидеть на острове, но и не присоединился к остальным кораблям британского флота, сосредоточенного в западной части Средиземного моря.
А королева и вместе с ней Эмма давили и давили, понуждая вмешаться в неаполитанские дела. Решить проблемы руками англичан — эта идея очень нравилась королю, он даже временно перестал шипеть на леди Гамильтон. К тому же собственная супруга, снова занятая со своей подругой, оставила бедолагу Фердинанда в покое.
Руффо, на которого король возлагал столько надежд, вовсе не собирался преподносить Неаполь Фердинанду на блюдечке, и без блюдечка тоже. Понимая, что сил просто изгнать французов не хватит, он заключил с оккупантами перемирие, согласившись на их добровольный уход безо всякого преследования.
И заварилась каша!..
Возмущенный король, забыв о том, что английская эскадра вовсе не принадлежит Неаполю, отправил Нельсона навести порядок в покинутом городе и разобраться с предателями. Никому не пришло в голову, что это выходит за любые рамки и может просто означать военные действия Англии против Франции. При чем здесь какая-то Англия, если леди Гамильтон и ее супруг (против собственной воли, но кто же его будет спрашивать) решили отправиться вместе с адмиралом?
Боевым соратникам Нельсона казалось, что их адмирал сошел с ума. В угоду леди Гамильтон он был готов воевать со всем миром.
Но это не все сюрпризы, которые преподнес адмирал итальянцам, французам и истории. Потомки и поклонники-современники Нельсона предпочли стыдливо забыть о том, что творилось в Неаполитанском заливе и у подножия Везувия.
Что это было — временное помрачение рассудка, желание показать себя всесильным и неимоверно хитрым или все же истинное лицо легендарного героя Нила? Очень хочется верить, что первое.
Прибыв в Неаполитанскую бухту, Нельсон объявил Руффо, что не считает подписанный им договор с мятежниками действительным. Кардинал пожал плечами: