Леди, леди, это я!
Шрифт:
– Это Сорок девятая Северная, – проговорил Карелла в трубку. – Называется “Книго... Книгочей”. Так называется этот магазин.
– Хорошо, я слушаю, Стив, – сказал Бернс. Он все еще ждал.
– Знаешь, Пит, я считаю, что тебе следовало бы сейчас сюда приехать.
– Хорошо, я выезжаю, – сказал Бернс. Но он ждал продолжения, понимая, что этим дело не кончено.
– Пит, я... я просто не могу сейчас один заниматься этим. Клинг... Пит, здесь произошло нечто страшное...
– А что все-таки произошло? – мягко спросил Бернс.
– Кто-то вошел в лавку и... и открыл огонь. Клинг... у Клинга... Он...
Казалось, что он просто физически
– Девушка Клинга была в этом магазине, – как-то торопливо одним духом, выпалил наконец Карелла. – Она убита.
У Бернса перехватило дыхание, но он тут же справился с собой.
– Я сейчас же буду там, – сказал он и повесил трубку. На какое-то мгновение он почувствовал огромное облегчение. Он ожидал худшего – он ожидал, что нечто страшное случилось с женой Кареллы или его детьми. Но облегчение это было недолгим, ему на смену пришло чувство вины. “Девушка Клинга”, – подумал он и попытался представить ее, но в жизни они никогда не встречались. И все-таки она казалась такой реальной, потому что ему не раз приходилось слышать, как в дежурке отпускали шуточки по поводу романа Клинга с хорошенькой сотрудницей социальной службы города, и это были чисто мужские шуточки... а теперь она мертва... Клинг...
Вот в этом-то все дело.
Именно в этом: ведь прежде всего он испугался за Кареллу, потому что смотрел на него, как на своего собственного сына, как на наследника семейного дела, надежду отца. Но теперь он думал о Клинге – молодом, белокуром, с наивными, широко раскрытыми на окружающий мир глазами, совсем еще юношу, который занимался делом, не прощающим ни осечек, ни промахов.
Нет, Бернсу было совсем некстати погружаться в рассуждения на эту тему. Я – полицейский, – твердил он себе. – Я держу в кулаке свой отдел, я – начальник, командир, капитан на мостике, и я – старик, во всяком случае, за моей спиной они частенько называют меня именно так. И я не могу, не должен допускать каких-то личных отношений со своими подчиненными, никаких симпатий. В конце концов, не отец же я им, черт побери!
Рассуждая так, он тем временем пристегнул револьвер, надел фуражку, поцеловал Хэрриет и похлопал по плечу Ларри – своего собственного сына. Но, когда он вышел из дома, лицо его было все-таки мрачнее тучи, потому что отношение его к подчиненным было глубоко личным, что он там себе не твердил. И может быть, это не делало его лучшим из полицейских, но человеком это делало его очень хорошим.
Когда Бернс подъехал к книжному магазину, там уже было шесть детективов из Восемьдесят седьмого участка. Мейера Мейера успели к тому времени сменить, и он привез с собой двух ребят из тройки, Заступившей в ночную смену. Коттон Хейз и Энди Паркер были свободны от службы, но дежурный позвонил им и сообщил, что произошло, и они сразу же примчались сюда. Боб О’Брайен находился на специальном задании в парикмахерской в четырех кварталах от места происшествия, когда один из патрульных рассказал ему о случившемся.
Все они несколько смущенно толпились на тротуаре, когда Бернс вышел из машины. Формально только двое из них имели право находиться здесь, поскольку они уже заступили на дежурство и могли быть направлены к месту происшествия. Остальные прибыли по собственному желанию и, как это часто бывает с добровольцами, стояли
Завидев Бернса, Мейер оторвался от группы людей и поспешил к нему. Догнав лейтенанта, он зашагал с ним в ногу.
– Где Стив? – спросил его Бернс.
– В магазине.
– А Берт?
– Я отправил его домой.
– Ну как он?
– А как бы ты чувствовал себя на его месте? – спросил Мейер.
Бернс только кивнул в ответ.
– Мне пришлось насильно отправить его домой. На всякий случай я послал двух патрульных присматривать за ним. Девушка его... Ох, Пит, тут такое творилось.
Они немного посторонились, пропуская вперед санитаров с трупом мужчины на носилках.
– Последний, – сказал Мейер. – Один из них был еще жив, когда приехали наши. Правда, я не знаю, сколько ему суждено протянуть. Врач из медэкспертизы считает, что у него пулей перебит позвоночник.
– Сколько всего жертв? – спросил Бернс.
– Четверо. Трое из них мертвы.
– А девушка Клинга... она была?..
– Да. Она была уже мертва, когда они сюда приехали.
Бернс слегка кивнул. Прежде чем войти в книжный магазин, он остановился и сказал:
– Мейер, напомните О’Брайену, что он должен находиться сейчас в парикмахерской. А остальным скажите, чтобы они расходились по домам. Если понадобится, мы вызовем их по телефону. Чья это была смена, Мейер?
– Звонок поступил за полчаса до окончания нашей смены. Хотите, чтобы дело осталось за нами?
– Кто вас сменил?
– Ди-Мэо, Браун и Уиллис.
– Где Ди-Мэо?
– Остался в дежурке на телефоне.
– Скажи Уиллису и Брауну, чтобы были поблизости. А у тебя намечено что-нибудь важное на сегодняшний вечер?
– Нет. Но мне нужно успеть позвонить жене.
– Значит, ты сможешь задержаться еще на какое-то время?
– Разумеется.
– Спасибо, – сказал Бернс и вошел в книжный магазин.
Тела убитых и раненого уже унесли. О недавней трагедии свидетельствовали теперь только очерченные мелом на полу и на полках силуэты жертв. Да еще двое сотрудников криминологической лаборатории посыпали чуть ли не весь магазин – специальным порошком, пытаясь обнаружить отпечатки пальцев. Бернс быстрым взглядом окинул помещение, высматривая Кареллу, но тут ему пришло на ум еще что-то. Он вернулся к двери и позвал:
– Уиллис!
Хол Уиллис отделился от стоявших на тротуаре. Среди полицейских он казался невысоким человеком, так как едва-едва дотягивал до лимита роста, установленного для полицейских – сто семьдесят девять сантиметров. Передвигался он с отточенным до предела изяществом и легкостью человека хрупкого телосложения, который половину в своей жизни посвятил освоению искусства дзюдо. Подойдя к лейтенанту, он отозвался:
– Да, Пит?
– Отправляйся немедленно в больницу. Прихвати с собой Брауна. Попытайся хоть что-нибудь выжать из того, что пока еще жив.