Леди-мафия
Шрифт:
– Дочка, ты мне «чирик» до получки не займешь?
В глазах отца светилась мольба.
– До какой получки? – ехидно усмехнулась она. – До какой получки, спрашиваю? Ты же нигде не работаешь!
И давно уже не работает. Да и кто его возьмет, пьянь хроническую?
Но какой-никакой, он ее отец. И ей было его жаль.
– На, держи! – Она достала сотенную купюру и протянула ему.
– Я отдам, я отдам, – запричитал он, жадно хватая деньги.
Скомкал их в кулаке, посмотрел на дочь, как на какое-то божество, и бочком, бочком затерялся в своей комнате.
Хоть
Три недели тянулась эпопея с фургоном и обувью. В Ростове они заработали тридцать «кусков». Но чуть было не лишились товара.
Хорошо, чутье ее звериное не подвело. Предугадала сволочной шаг мужика-кооператора. Сама с Самоваром и Архимедом села в кабину машины. А боевое звено плюс к ним Шницеля и Сарая затарила в фургон. Груз отстояли, да только чуть бедолаг кооператорских на тот свет не отправили. Ничего, с месячишко в больничке поваляются, умнее станут. Будут знать, как зариться на чужое добро.
Из Ростова решили убраться. Ну никак не хотела им улыбаться фортуна в этом городе. Рискуя нарваться на ментов, добрались до Воронежа. Там ей в голову пришла шальная мысль. Зачем им связываться с перекупщиками, если и самим можно товар сбыть? Наглость – второе счастье, в какой уже раз она убеждается в справедливости сей мудрости.
Работали с размахом. Нашли толковых девок, осчастливили их «капустой», поставили за прилавок. Прилавок, хм, одно название. Сценарий был прост. Подъезжали к какому-нибудь универмагу, ставили у входа стол, за ним двух девок в голубеньких халатиках, как у продавцов из магазина. И выставляли на продажу туфли, ни от кого не прячась. Цена – двести «рваных» за пару. Полчаса, самое меньшее, и вырастала очередь. Ничего удивительного, при нынешнем-то дефиците две сотни за классную обувку – великий праздник.
Бывало, к ним подходил кто-нибудь из работников магазина. Спрашивал, по какому праву они здесь торгуют. Дабы официальное лицо не поднимало шум, ему быстро затыкали рот тремя сотнями. И сразу же «сворачивали музыку». Сматывались от греха подальше.
Конечно, риск нарваться на обэхаэсэсовцев был велик. По семи потов сошло с каждого, по биллиону нервных клеток сгорело, пока загнали весь товар. И времени ушла уйма. Но вот дело сделано – фургон опустел. Зато трещит по швам карман. Девятьсот «кусков», почти миллион! Ради такого куша можно хоть год в аду работать. А они в три недели уложились. И на ментов не нарвались, вот что самое главное.
«КамАЗ» облили бензином и подожгли. А что осталось, утопили в реке. С водителями все было гораздо сложнее.
Они сидели вплотную друг к другу. Их только что отвязали от дерева. Жалкие, забитые, в глазах страх. Кирпич подошел к одному из них, обжег грозным взглядом, вынул из-за пояса «наган» и навел на него. Мужик побелел. А когда раздался выстрел – наложил в штаны, самым натуральным образом. Только пуля прошла мимо.
«Смотри, гнида! Не дай бог, узнаешь кого из нас и настучишь, писец тебе придет. Понял?» – прорычал Кирпич.
И тот и другой поняли все. Ирина готова была биться об заклад, что ни один из них, узнай он кого из
Только Мухомор так не думал. Водилы уже скрылись в чаще леса, когда он подошел к Кирпичу и вырвал у него из рук «наган». Никто и понять ничего не успел, а он уже скрылся из виду. А затем где-то вдалеке ухнули один за другим четыре выстрела. Вскоре он вернулся.
«Ты что, грохнул их?» – спросила она, уже зная ответ.
«А иначе нельзя».
Самое обидное, она понимала, что он прав. Но убить двух ни в чем не повинных людей – этого она боялась. Ей стало не по себе. Мухомор вызывал в ней отвращение. Но в то же время она должна была благодарить его.
«Возьми Гирлу, Вована и Кирпича, спрячьте трупы».
Ничего другого, кроме этого, она ему не сказала.
И зачем столько времени они возились с пленниками, таскали их за собой, себя мучили, их, если можно было грохнуть сразу... Пришедшая ей в голову мысль пропитана была цинизмом. Но она была рациональна. Ирине тогда сделалось муторно на душе.
Она сама выбрала для себя этот скользкий путь. Она не свернет с него. А это значит, что и дальше будут трупы.
Грязные, уставшие, но довольные собой, с мешком бабок она и ее команда вернулись в Краснинск. Те, кто не участвовал в этом деле, завидовали счастливчикам. Но она успокоила их обещанием новых крупных дел в самом ближайшем будущем.
Восемьсот тысяч заняли свое место в общей казне. Сто «кусков» честно поделили между всеми, кто рисковал своей шкурой, добывая их. По семь на рыло, ей, как старшей, отвалили десять. Это не она, это сход так решил. Тридцать «кусков», оставшихся от ста, бросили на толпу. Пусть празднуют братки общий успех...
...Ирина дала отцу деньги, проводила его взглядом и направилась к выходу из квартиры. Нет, не будет она больше жить в этом гадюшнике. Снимет однокомнатную секцию где-нибудь в родных кварталах, деньги на это есть. Обставит новое жилье добротной мебелью, видак японский купит, телевизор, шмотками всякими шкаф набьет, косметикой дорогой обзаведется. А там и машину купит. В общем, заживет как человек. А почему бы и нет? А к предкам иногда будет заглядывать, деньжат подбрасывать.
Ирина думала, как раздобыть оружие. Кулаками много не навоюешь. Была мысль выйти на «черный рынок», на торговцев оружием – таких в последнее время становилось все больше. С деньгами проблем не было. Но где гарантия, что не подсунут засвеченный «ствол»?
Проблема решилась сама собой.
Танюха Званцева была одной из тех девок, которые как мухи на мед слетались в подвал в поисках острых ощущений. Крутые пацаны, отпадная музыка, вино, веселье по ночам. И в кабаки все чаще стали таскать. От такой жизни они и сами начинали ощущать себя крутыми. Ведь не за блядей же принимают их пацаны, за своих баб, за подруг. И трахнут по дружбе в час веселья, а если вдруг беда какая, помогут, выручат.