Леди Макбет
Шрифт:
Серебряные волосы он не упоминает. Возможно, он куда менее опасен для неё, чем показалось Россиль в начале.
– Проклятие, – повторяет она. – Что за проклятие может заставить содрогнуться даже короля на троне?
Свет факела падает на стену. Они стоят в коридоре без окон. Глаза Флинса сужаются в щёлки.
– В Альбе ходит такая легенда, – говорит он. – Однажды некий дворянин чем-то обидел одну из этих чертовок. Ведьма прокляла не его самого, а его маленького сына. Каждую ночь, когда мальчик засыпал, у него вырастали густая шерсть и длинные клыки и он становился злобным чудищем, несущим смерть. В свете луны в его крови
Россиль хочется спросить, почему же ведьма сделала это, но она и так знает. Причина ведьме не требуется, только возможность.
Вместо этого она спрашивает:
– Как же тот дворянин поступил с несчастным проклятым мальчиком?
Она предполагает, что ответ на этот вопрос ей также известен.
– Он пронзил клинком обросшую чёрным мехом грудь, – отвечает Флинс. – Но меч покрылся ржавчиной и рассыпался, а рана зажила сама собой. Ни один смертный не смог бы убить этого мальчика. Поэтому каждую ночь дворянин привязывал своего сына к кровати и закрывал уши, чтобы не слышать, как зверь брызжет слюной, воет и бьётся в путах.
Мир за завесой вуали подёргивается влажной пеленой. Смертоносные глаза Россиль непроизвольно моргают.
– Что же, в этой истории хотя бы нет свадебных кружев и брака с лордом, – горько заключает она.
– Нет, – соглашается Флинс.
– Король Дункан, должно быть, недоволен этим союзом.
Власть Макбета способна заткнуть людям рты, но он не властен над их мыслями – никто не властен. Слухи о её серебряных волосах и внушающем безумие взгляде поползут по этим залам, словно холодный туман. Можно не произносить слова вслух. Разум сам по себе способен сделать море пустыней, а замёрзшую пустошь – пышным зелёным лугом.
– Макбет – дальний родич короля, – говорит Флинс. – Дункан доверяет ему и полагает, что ему по силам держать свою жену в узде, даже если слухи будут множиться.
Ах да, конечно. Россиль также прикована к кровати – к брачному ложу.
И тут её охватывает лихорадочный жар: внезапно она понимает, что совершила ошибку. Теперь она жена Макбета, его собственность, и, если он погибнет в битве, она сделается частью добычи, которую будут делить между собой его враги. Макбет ценит союз с герцогом, но для тана Кавдора не имеют веса чужие клятвы. Да, Макбет держит ведьм в цепях, но если тан Кавдора хоть в чём-то похож на короля Дункана, то он зарубит их на месте. Она не спасла себя. Лишь обрекла на иную погибель.
В горячке её разум возвращается в Наонет. Она стоит на коленях перед отцом, как просительница. Поднимая глаза, она видит только буйные чёрные завитки его бороды.
– Я же больше, чем шашка с твоей доски, – говорит она дрожащим голосом. – Я кровь от крови горностая, я…
– Ты будешь тем, чем я тебя сделаю, – веско отрезает Кривобород. – Всё в Наонете служит лишь мне.
– Но… – Слова возражения замирают в горле. Она горестно смотрит в пол. – Разве ты не любишь меня?
Глупый вопрос. Герцог не соизволил тогда на него ответить. С тем же успехом она могла бы спросить, любит ли он собственную руку или рот.
Наонет исчезает, она вновь обнаруживает себя в лабиринте коридоров Гламиса. Она-то считала себя хитрым зверьком, верила, будто сможет ловко избежать жребия, на который её хладнокровно обрёк отец, а что она сделала на самом деле? Способствовала
Она безумно рада, что Флинс слишком боится встретиться с ней взглядом, чтобы заметить её мокрые ресницы.
Сделанного не воротишь, её муж с отрядом уже удалились от замка на несколько миль. Тем не менее ещё не всё потеряно. Даже если Макбет падёт под клинком Кавдора, если воины Кавдора будут ломиться в ворота замка Гламис, возможно, она сумеет выжить, имея хотя бы одного друга внутри этих стен, один меч, готовый подняться на её защиту.
Россиль глотает спёртый воздух замка. Два быстрых вдоха – и лихорадочно частое сердцебиение начинает успокаиваться. Она ещё может спастись. Может связать себя с Флинсом тайной и долгом. Она же видит, как мерцают в нём скрытые желания, острые лезвия злобы, отточенные горечью обид, отполированные холодными отповедями отца.
Нарочито медленно она поднимает взгляд на юношу.
– Я должна написать письмо, – говорит она. – Ты поможешь мне?
В самой большой зале замка, где проводят и пиршества, и военные советы, Флинс приносит Россиль пергамент и перо. Называет полное имя тана Кавдора и показывает, как выглядит его роспись. Кончик пера Россиль нерешительно зависает над чистым листом. Она ещё никогда не подделывала чужие письма и не пробовала писать чужим почерком.
– Распознает ли Дункан почерк женщины?.. – вслух задумывается Россиль.
– Он не заподозрит этого, – качает головой Флинс. – Большинство женщин в Альбе не умеют писать.
Ей стоило бы догадаться. Женщины в Наонете читают только Библию. Хавис не умела читать и писать, позже сама Россиль начала её учить. При мысли о Хавис у неё перехватывает горло. Россиль с трудом задаёт следующий вопрос:
– Кто союзники Кавдора?
Флинс перечисляет нескольких лордов. Россиль выбирает того, чьё имя проще всего для написания. Поскольку она не умеет писать по-шотландски, Флинс, нагнувшись над её плечом, опускает руку на её кисть, водя пером. Впервые дотронувшись до её кожи, он ощутимо вздрагивает. Синий мраморный узор её вен проступает более резко рядом с его здоровой и румяной плотью, Россиль холодна, а он источает тепло, её тело кажется безжизненным, а он полон жизни. Едва они вместе дописывают слово, Флинс быстро отходит в сторону, его щёки заливает густой румянец.
Даже если ему по какой-либо случайности доводилось прежде касаться женщины, он никогда не прикасался к такому существу, как Россиль – о которой говорят, что она бледна и холодна, как форель, – и уж тем более – к жене лорда. Интересно, осознаёт ли он, насколько это опасно? Он только что видел, как легко сотворяют ложь пальцы Россиль; нетрудно предположить, что каждое слово из её губ также ложно.
Чтобы скопировать подпись, ей приходится аккуратно наложить пергаменты друг на друга и обвести имя тана Кавдора. Флинс наблюдает за ней на некотором расстоянии, сжав губы в тонкую линию. Россиль снова попадается на глаза его изуродованное ухо, случайный и бесславный шрам.