Леди не по зубам

Степнова Ольга Юрьевна

– Да барашек это! – заверил нас Адабас. – Только очень маленький. Практически новорождённый.

– Господи, жалко-то как! – с набитым ртом вздохнула Беда.

Сазон, судя по всему, решил всерьёз напиться, потому что подливал и подливал себе водки, и опрокидывал стаканы один за одним, бормоча себе под нос каждый раз: «За дружбу!».

– Ну, вот и всё прояснилось, – вздохнула Элка, насытившись.

– Вовсе даже не всё, – буркнул я, имея в виду загадочное происхождение барана.

– Всё! Я знаю, кто убил Оскара Васильевича и Марию Ивановну! Я знаю, кто украл у нас телефоны и деньги!!

– Да ну?! – усмехнулся я. – Боюсь, что новых открытий я больше не выдержу. Хотя… после

того как меня заказал лысый хрен с третьего этажа, которого я толком и знать не знал, я уже ничему не удивлюсь. Директоров убил Марик, да?! Или кто-то из борисовцев. Это и кошке понятно.

– Наивный ты, Бизя. В нашей команде был человек, который легко справился с этим без Марика. – Элка включила в мобильнике яркий фонарь и направила свет в лицо Викторине. Лаптева сначала зажмурилась, но потом открыла глаза и усмехнулась – кривенько, мерзко, с вызовом.

– Ты хочешь сказать… – удивился я. – Нет, этого не может быть! Зачем?! Да и сил бы у неё не хватило!!

– Ты забываешь, Лаптева мастер спорта по плаванью. Да она тебя одной левой завалит, если нападёт неожиданно! У пловчих очень сильные руки.

– Зачем? – повторил я, понимая, что Элка, скорее всего, как всегда права.

– Я тут на досуге позвонила своим приятелям из РОВД, попросила пробить человечка. Так вот, Лаптева Викторина Юрьевна, семьдесят седьмого года рождения, в прошлом судимая за разбой и соучастие в убийстве. Отсидела пять лет, освобождена досрочно за примерное поведение.

– Не может быть! – ахнул Троцкий.

– Может. Уж не брали бы вы, Владимир Ильич, на работу людей по звонкам нужных людей из автосервиса! – тяжело вздохнула Беда.

– А я что… Я и не брал. Она сама пришла! – Судя по тени, Троцкий начал отползать от стола к окну. – Слушайте, а меня не посадят, а? Я ведь ничего такого не делал!

– Да не посадят вас, – успокоила его Элка. – Вас просто грохнут когда-нибудь и дело с концом. Так вот, по какой-то причине, Лаптевой после зоны захотелось поиграть в добропорядочную учительницу. Зачем, Викторина?!

– Налейте мне водки, – попросила вдруг Лаптева, и дед с готовностью набулькал ей полный стакан, сдобрив своё действие тостом: «За мёртвых соседей и недосидевших учителей!» Длинным глотком опустошив стакан почти целиком, Лаптева вдруг весело рассмеялась.

– Вы лохи! – сказала она. – Тупые, честные лохи. Меня всегда удивляло, как взрослые люди могут быть такими наивными. Даже ты, писательница – тупая лохушка. Вам меня никогда не понять, но почему-то так хочется всё рассказать вам! Так хочется… Чтобы вы знали, что жизнь – это не только гуманитарная миссия, а люди – не пешки, которые эту миссию обязаны выполнять. Так вот, слушайте! Слушайте мою сказочку и учитесь.

Я познакомилась с Мариком в ночном клубе. Потом стала ходить к нему в тренажёрный зал, который находится в подвале вашей школы. Марик был отличный тренер и просто сумасшедший мужик. Я влюбилась в него, как кошка. Такого со мной в жизни ещё не случалось! То, что он оказался ещё и правой рукой самого Борисова, меня только ещё больше заводило. Мы встречались с Марселем на тренировках, вместе ходили в клубы, играли в бильярд, но между нами так ничего и не происходило. Я была для него просто подружкой на вечер. Как я не старалась перевести отношения в более серьёзное и интимное русло, у меня ничего не получалось. И тогда по протекции своего дядьки, я устроилась в школу. Просто так, чтобы чаще видеть своего Марика, быть поближе к нему. В школе я не могла ходить в своей обычной одежде – джинсах, топиках, коротких юбках. Ради прикола накупила себе длинных юбок и белых блузок, линзы сменила на очки в толстой оправе, волосы стала заматывать в пучок – пусть все думают, что я чёрствая сухая

училка, мымра и синий чулок! Меня это развлекало. Иногда я представляла, как кто-нибудь из родителей моих учеников, или коллеги-учителя вдруг узнают о моём прошлом… Или увидят меня в ночном клубе такой, какая я есть – накрашенной, в мини-юбке, на шпильках, с мужиками, от которых отбоя нет! Это состояние игры было просто потрясающим! И вот, наконец, в школе меня увидел Марик. Эффект был поразительным. Самое удивительно, что в униформе Чучундры он меня сразу узнал. И вдруг признался, что его самой жгучей сексуальной фантазией всегда была именно такая училка – в очочках, с пучком на голове и белым воротничком под горло. У нас начался безумный, страстный, сумасшедший роман. Мы встречались исключительно в школе, в пустующих классах, мы занимались любовью на исписанных партах, и нужно было, чтобы пальцы у меня были непременно испачканы мелом, а под скромной одеждой было надето дорогое кружевное бельё и чулки на широких резинках.

Меня стала немного пугать такая страсть Марика к учительским причиндалам. Я даже стала находить его извращенцем. Мне уже надоело таскать длинные юбки, но как только я красилась и надевала джинсы, он терял ко мне интерес. В общем, любовь моя – сладкая, страстная, извращённая, – не таяла, а набирала с каждым днём обороты под коридорный шум перемены, с риском быть застуканной у доски голой, с указкой в руках, в чёрных чулках, перепачканных мелом. Но я стала уже привыкать. Мне и самой уже не хотелось ничего иного, как быстрого секса с бандитом на школьных партах.

В этом был шик, тайна, блеск и порок. Это было притягательно и необыкновенно. Я сходила с ума по Марику.

Так продолжалось до летних каникул. Он вдруг сам заговорил о женитьбе, а я даже не знала, как к этому отнестись. Вдруг он потеряет ко мне интерес, если мы начнём жить вместе? Вдруг пропадёт эта преступная, урывками ухваченная на переменах любовь?!

Когда я сказала ему, что отказалась ехать на Алтай с гуманитарным автобусом, он вдруг бросился уговаривать меня, чтобы я поехала. Ради него я согласилась, хотя совсем не понимала, зачем это нужно. Марик мялся, уходил от ответов на мои расспросы, и тогда я поняла, что это связано с его работой. С его основной работой, а не тренерской ерундой, которой он занимался по вечерам. Короче, конечно, я согласилась. Мне было лестно думать, что я могу быть полезна такой группировке, как борисовская. Мне было лестно думать, что я «работаю» вместе с Мариком, на Марика и для Марика.

Сначала я просто должна была каждые полчаса звонить ему на мобильный и говорить, на каком участке пути мы находимся. Потом он поручил мне перерыть весь автобус и найти какие-то капсулы. Я сделала всё, что могла, обследовала все закуточки, когда меня никто не видел, но никаких капсул не нашла! Потом он сказал, чтоб я не парилась, что капсулы должен найти и подменить сам директор школы. Ещё он сказал, что когда всё закончится, и я вернусь, мы с ним поженимся и уедем в свадебное путешествие на Мальдивы. А скажи, писательница, с чего ты взяла, что я убила Оскара Васильевича и Марию Ивановну? Ведь я не могла этого сделать! Я была у всех на виду, когда произошли эти убийства!

– Шеф, – обратилась Элка к Троцкому, переметнув луч фонаря на него. – Помнишь, ты рассказывал, что когда в Тайменке полез в автобус, чтобы подменить капсулы, до тебя докопался какой-то деревенский алкаш?

– Ну да, – шумно сглотнув, ответил Ильич. – Я ему ещё сотню сунул, чтобы он заткнулся и не орал. Этот идиот решил громогласно выяснить, что я делаю в гуманитарном автобусе. Вопил на всю округу, я еле его деньгами заткнул.

– Скажи, мужичок был маленький, в коричневом пиджачке и в розовой рубашке?