Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты
Шрифт:
Нора открыла глаза, приподнялась на локте и спросила спросонок:
— Что? — Ей никто не ответил.
— Вот что, Дорри, — сказала Мими, — давай-ка без этих идиотских спектаклей.
Дороти бросила:
— Можешь избить меня, когда все уйдут. — Произнесла она это, не отрывая от меня взгляда.
Мими попыталась сделать вид, что не понимает, о чем говорит ее дочь.
— Кто это знает убийцу? — спросил я.
— Ты ведешь себя как идиотка, Дорри, — начал Гилберт, — ты…
Я прервал его:
— Подожди. Пусть она скажет то, что хотела. Кто убил ее, Дороти?
Дороти взглянула на своего брата, опустила глаза и ссутулилась. Глядя в пол, она невнятно пробормотала:
— Я не знаю. Он знает. — Она подняла глаза на меня и задрожала. — Я боюсь их. Заберите меня отсюда, и я все вам расскажу, а их я боюсь.
Мими рассмеялась мне в лицо.
— Сам напросился. Поделом тебе.
Гилберт покраснел сильнее.
— Это так глупо, — пробормотал он.
Я сказал:
— Ну конечно, я заберу тебя, но сначала, пока мы все вместе, я хочу все уладить.
Дороти покачала головой.
— Я боюсь.
— Ник, я не хочу, чтобы ты с ней нянчился, — заявила Мими. — Это ее только портит. Она…
— Что ты говоришь? — спросил я Нору.
Она встала и потянулась, не поднимая рук. Лицо у нее, как всегда после сна, было розовое и красивое. Сонно улыбнувшись, Нора сказала мне:
— Поедем домой. Мне здесь не нравится. Дороти, бери шляпу, пальто, пошли.
— Ступай в постель, — приказала Мими Дороти.
Дороти приложила кончики пальцев левой руки к губам и захныкала:
— Ник, не разрешайте ей бить меня.
Я наблюдал за Мими: на ее лице играла безмятежная улыбка, но ноздри раздувались, было слышно, как тяжело она дышит.
Нора подошла к Дороти.
— Пойдем, умоем личико и…
Мими издала горловой животный крик, мышцы на ее шее вздулись, и она резко приподнялась на носки.
Нора встала между ней и Дороти. В тот момент, когда Мими двинулась вперед, я схватил ее за плечо, другой рукой обхватил за талию и поднял в воздух. Мими завопила и принялась бить меня кулаками и твердыми кончиками высоких каблуков, оставляя рубцы на моих голенях.
Нора вытолкала Дороти из комнаты и остановилась в дверях, наблюдая за нами. Я очень отчетливо различал ее оживленное лицо, все остальное было словно в тумане. Слабые неловкие удары по спине и плечам заставили меня обернуться, и я разглядел, но очень смутно, Гилберта, который неуклюже колотил меня; я почти не почувствовал сопротивления, когда оттолкнул его в сторону.
— Прекрати, Гилберт. Я не хочу делать тебе больно.
Я оттащил Мими к дивану, бросил ее на спину, и сел ей на колени, держа за запястья.
Гилберт снова наскочил на меня. Я попытался ударить его по коленной чашечке, но пнул слишком слабо. В неразберихе он шлепнулся на пол. Я пнул еще раз, промахнулся и крикнул:
— Драться потом будем. Принеси воды.
Мими побагровела; огромные остекленевшие бессмысленные глаза ее вылезли из орбит. На стиснутых зубах шипела и пузырилась слюна, красное горло превратилось, в извивающуюся, вздрагивающую массу вен и мышц, вздувшихся до такой степени, что казалось, вот-вот они лопнут. Я с трудом удерживал ее горячие влажные запястья.
Подоспела Нора с долгожданным стаканом воды.
— Плесни ей в лицо, — сказал я.
Нора выплеснула воду. Мими разжала зубы, чтобы глотнуть воздуха, и закрыла глаза. Она неистово мотала головой из стороны в сторону, но тело ее извивалось уже не с такой силой.
— Давай еще, — сказал я.
Второй стакан воды вызвал протест Мими, выразившийся в плевках, но силы оставили ее. Она лежала неподвижно, безвольно, часто и тяжело дыша.
Я отпустил ее запястья и встал. Гилберт стоял на одной ноге и, опираясь на стол, растирал другую, ту, которую я задел. Дороти, бледная, с огромными глазами, в нерешительности стояла в дверном проеме, не зная, войти ей или убежать куда-нибудь и спрятаться. Нора спросила:
— Думаешь, с ней все в порядке?
— Уверен.
Наконец Мими захлопала глазами, пытаясь согнать с ресниц водяные капли. Я вложил ей в руку носовой платок. Она вытерла лицо, испустила долгий вздох и села на диване. Моргая, оглядела комнату. Увидев меня, слабо улыбнулась. Ее улыбка была чуть виноватой, но в ней не было ничего похожего на угрызения совести. Дрожащей рукой она прикоснулась к волосам и сказала:
— Я, кажется, впала в беспамятство.
— Когда-нибудь ты во что-нибудь впадешь, да так там и останешься, — заметил я.
Мими поглядела сквозь меня на сына.
— Гил, что с тобой?
Гилберт поспешно убрал руку со своей ноги и поставил ногу на пол.
— Я… я… э-э… н-ничего, — заикаясь, начал он. — Я совершенно в порядке. — Он пригладил волосы и поправил галстук.
Мими разобрал смех.
— О, Гил, ты в самом деле пытался защитить меня? От Ника? — Смех нарастал. — Очень мило с твоей стороны, но ужасно глупо. Ведь это же чудовище, Гил. Никто не смог бы… — Мими раскачивалась из стороны в сторону, прикрывая рот моим носовым платком.
Я искоса взглянул на Нору. Она крепко сжала губы, глаза стали почти черными от гнева. Я тронул ее за руку.
— Давай сматываться. Гилберт, дай матери выпить. Через минуту-две она будет в порядке.
Дороти, держа пальто и шляпу в руках, на цыпочках прошла к входной двери. Мы с Норой разыскали свою одежду и последовали за ней, оставив Мими на диване хохотать в мой платок.
В такси по дороге в «Нормандию» мы почти не разговаривали. Пора задумалась, Дороти, похоже, все еще не оправилась от испуга, а я просто устал — денек выдался насыщенный.