Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты
Шрифт:
Морелли посмотрел на пустой бокал и заметил:
— Это твое тигриное молоко должно улучшить ее голосовые данные. — Он обернулся и крикнул Питу: — Эй ты, с ранцем, повтори-ка еще раз, мы завтра поем в хоре.
— Иду, Шеппи, — отозвался Пит. При обращении Морелли с его серого морщинистого лица тут же исчезло выражение тупого безразличия.
Необычайно толстый мужчина, очень белый, почти альбинос, из тех, кто сидел за одним столиком с Мириэм, подошел к нам и, обращаясь ко мне, сказал дрожащим женским голоском:
— Так, значит, вы и есть тот самый субъект, который предложил маленькому Арту Нанхейму…
Морелли, не вставая, со всей силы ткнул толстяка в отвисший живот. Стадси, в одно мгновение оказавшийся на ногах, из-за плеча Морелли влепил своим здоровым кулаком толстяку в лицо. Я совершенна машинально отметил, что он по-прежнему начинает с правой. Позади толстяка вырос горбатый Пит и с размаху треснул его пустым подносом по голове. Толстяк повалился, опрокинув трех посетителей и столик. К нам уже подоспели оба бармена. Один, когда толстяк пытался подняться, ударил его дубинкой, сбив на четвереньки, другой ухватил толстяка за шиворот и скрутил ему ворот, чтобы слегка придушить. Потом с помощью Морелли они поставили толстяка на ноги и вытолкали наружу.
Пит поглядел им вслед.
— Чертов Воробей, — сказал он мне, — когда напьется, никакой управы на него нет.
У соседнего опрокинутого столика Стадси помогал клиентам подняться.
— Конечно, это плохо, — говорил он, — и для дела плохо, но как это прекратишь? Я не содержу притон, но ведь у меня и не пансион благородных девиц.
Дороти была бледна и напугана; Нора сидела изумленная, с широко раскрытыми глазами.
— Сумасшедший дом, — произнесла она. — Зачем они так?
— Я знаю не больше твоего, — сказал я.
Морелли и бармены вернулись с улицы, вид у них был страшно довольный. Стадси и Морелли снова устроились на своих местах за нашим столиком.
— Резвые у тебя ребята, — сказал я.
— Резвые, — согласился Стадси и засмеялся.
Морелли был серьезен.
— Если этот парень чего-нибудь затевает, его надо опережать. А то, когда он разойдется, будет поздно. Мы его таким уже видели, точно, Стадси?
— Каким? — удивился я. — Он же ничего не сделал.
— Вот и хорошо, что не сделал, — медленно сказал Морелли, — но тут уже особое предчувствие. Правильно, Стадси?
— Угу, — кивнул Стадси, — он истеричный.
23
Было уже около двух часов ночи, когда мы распрощались с Морелли и Стадси и покинули «Пигайрон Клаб».
Дороти плюхнулась на заднее сиденье, забилась в угол такси и сказала:
— Я заболеваю. Это точно. — Похоже, она не обманывала.
— Это из-за спиртного, — сказала Нора. Она опустила голову мне на плечо. — Ники, твоя жена напилась. Слушай, ты должен все-все объяснить. Завтра, не сейчас. Я ничего не понимаю: что говорили, что делали. Просто удивительно.
— Слушайте, — сказала Дороти, — я не могу ехать к тете Алисе в таком виде. С ней удар будет.
— Зачем они так избили этого толстого мужчину? — спросила Нора. — Ведь это жестоко.
— Я, наверное, лучше поеду к маме, — сказала Дороти.
— А разве у ушей бывает рожистое воспаление? — бормотала Нора. — Ники, что такое лаг?
— Ухо.
— Тетя Алиса меня точно увидит, — ныла Дороти, — потому что я забыла ключ, и придется ее будить.
— Я люблю тебя, Ники, — говорила Нора, — потому что ты хорошо пахнешь и знаком с такими очаровательными людьми.
— Вы отвезете меня к маме? — захныкала Дороти. — Ведь от вас это не очень далеко?
— Да, — ответил я и назвал шоферу адрес Мими.
— Поедем к нам, — предложила Нора.
— Не-ет, лучше не надо, — пробормотала Дороти.
— Почему? — удивилась Нора, а Дороти сказала: — Нет, наверное, не надо. — Подобный разговор продолжался до тех пор, пока такси не затормозило у «Кортленда».
Я вышел из машины и помог выбраться Дороти. Она повисла у меня на руке.
— Поднимемся, только на минуточку, ну, пожалуйста.
— Только на минуточку, — сказала Нора и тоже вышла из такси.
Я попросил водителя подождать. Мы поднялись по лестнице. Дороти позвонила. Дверь открыл Гилберт, был он в пижаме и купальном халате. Он поднял руку предупреждающим жестом и тихо сказал:
— У нас полиция.
Из гостиной донесся голос Мими:
— Гил, кто там?
— Мистер и миссис Чарлз и Дороти.
Мими шла нам навстречу.
— Как я рада хоть кого-нибудь увидеть. Я просто не знала, что делать. — На Мими поверх розовой шелковой ночной рубашки был такого же цвета атласный халат, румяное лицо отнюдь не выглядело несчастным. Не обратив ни малейшего внимания на Дороти, Мими схватила за руки меня и Нору. — Теперь, Ник, я перестану тревожиться и все переложу на тебя. Ты должен объяснить маленькой глупой женщине, что ей делать.
— Чушь, — очень тихо, но с большим чувством прошептала Дороти у меня за спиной.
Мими не подала виду, что расслышала слова дочери. Не выпуская наших рук, она потащила нас в гостиную, щебеча по дороге:
— Вы знакомы с лейтенантом Гилдом? Он был очень любезен, но я, похоже, исчерпала его терпение. Я была так… ну, словом, я была в замешательстве. Но теперь вы здесь и…
Мы вошли в гостиную.
— Привет. Добрый вечер, мэм, — сказал Гилд мне и Норе. Энди, тот самый, который помогал Гилду обыскивать наш номер в день визита Морелли, кивнул и пробормотал что-то невразумительное.