Ледокол
Шрифт:
Если получится.
Какой же он пугающий. Весь в этих наколках. Жесть. Точно ледокол, не зря у меня с ним такие ассоциации.
Я поднимаюсь на подрагивающих ногах, и даже воду спускаю. Выхожу, предварительно выглянув. Не знаю где он, но рядом нет. В другом конце коридора тоже горит свет, помимо спальни, может он там. Я крадусь к двери, тихо обуваюсь, и начинаю колдовать с замком, но, ни хрена не получается.
Как это открывается? Что за фигня? А потом на мои руки ложится огромная ладонь. Горячая и шершавая. Сдавливает мои пальцы, и я медленно оборачиваюсь. Он смотрит спокойно, холодно.
— Решила слинять? К Шмелю
8
— Я… Я… Нет… Я не могу… — выдаю более менее оформившуюся мысль.
— Заканчивай, ломаться, — припечатывает грубостью, и к себе разворачивает, — ты же не целочка, чего представление устраиваешь?
— Тебе виднее, — внутри разгорается знакомый пожар ярости, — ты, наверное, привык женщин насиловать!
— Следи за базаром, — режет слух низким рыком, — харе выёбываться!
И дёргает мою куртку. Кнопки отлетают, молния с мясом выдрана. Я стою в лохмотьях. Она и раньше была лохмотьями, но целыми, а теперь что мне делать?
— Да что же вы все рвёте мою одежду!? — верещу я и накидываюсь на громилу с кулаками. Луплю его опешившую рожу и твердую грудь.
— Вы её покупали? Неужели нельзя… — на этом мой запал резко пресечен, дорыванием куртки, а также футболки, ну а про лифчик и говорить нечего. Я замираю, перед ним по пояс голая, у ног валяется моя бывшая одежда. С ужасом смотрю, как его зрачки расширяются, и стараюсь прикрыться.
Он мгновение смотрит на мою вздымающуюся грудь, потом взгляд медленно наползает на моё лицо. Серые глаза пронзают, острее стрел, прошивают насквозь. Я под этим взглядом цепенею, как в замедленной плёнке, вижу, его огромную ручищу, что ложится на мою шею, сдавливает, и к себе припечатывает. Грудь упирается в стальную стену его мышц, плющиться. Я неотрывно смотрю в потемневшие глаза. Меня накрывает его ароматом, волнующим, но все, же чужеродным. Это настолько противоестественно. Вдыхать запах чужого мужчины. Касаться его самым откровенным образом. А дальше будет ещё хуже.
— Ямал, прошу… — сиплю я, упираюсь ладошками в его плечи.
Но он только по-хозяйски проходиться второй рукой вдоль моей спины, и сжимает ягодицу, сквозь джинсы, прижимает к уже отчётливо чувствующемуся твёрдому члену.
Он, безэмоционально, словно я, и не говорила ничего, смотрит на меня, потом склоняется и кусает за нижнюю губу, на себя тянет. Больно, сразу чувствую металлический привкус, во рту. Открылась незажившая трещинка. Он втягивает в себя нежную плоть, и накрывает своим ртом полностью, поглощая мои стоны. Язык тут же врывается в мой рот, водит по нёбу, и дёснам, трётся о мой. Его вкус наполняет меня. Свежесть ментола, и табак, растворяются на моём языке. Он продолжает мучить мой рот, вытягивая из нижней губы кровь. А я замираю и неотрывно смотрю в его глаза. Он тоже пристально наблюдает за мной, рука его так и лежит на моей шее, фиксируя наклон головы. Я всё также упираюсь в его широкие плечи, и даже давлю, в попытке отстраниться, да только вот, с каждым его движением понимаю, что это бесполезно. Бесполезно, все, что я бы не предприняла. Он наглядно демонстрирует мне свою силу. Свою власть надо мной.
Вторая рука так и мнёт мою ягодицу, и я каждый раз натыкаюсь на его твердое, огромное тело. Он же в силах мне просто шею свернуть. Он же может сделать все, что ему вздумается. Что я могу против него? Ничего.
Он отстраняется. Я тут же поджимаю
Смотрю в упор. Пытаюсь читать. Предугадать его настроение. Может, сумею среагировать. Но всё оказывается довольно прозаично и просто. Он закидывает меня на плечо и тащит в спальню.
— Нет, подожди! — только и успеваю крикнуть, когда он кидает меня на кровать. Быстро скидывает свои джинсы, вместе с бельём. Я смотрю на его стоящий член, и начинаю отползать.
— Ямал, подожди!
— Чего? — рык, сквозь зубы. Он раскатывает по каменой плоти, одним движением презерватив.
— Я не могу, — выдаю эту глупую фразу.
Что я ещё могу сказать? Как объяснить, что всё моё существо восстает против него. Что он незнакомец. Чужой. Что он не должен так меня касаться, и видеть меня такой, тоже не должен!
— Я могу, — следует ответ.
Он одним рывком хватает мои лодыжки, и подтягивает меня к себе. Скидывает кроссовки, ловко справляется с пуговицей и молнией на джинсах, и одним рывком стаскивает их вместе со стрингами.
Всё, я совершенно голая перед ним. Тут же наваливается, разведя широко мои ноги, и устраивается удобнее. Я больше ничего не успеваю пикнуть, когда чувствую вторжение.
Резко.
Больно.
Я жмурюсь. С губ срывается жалобный всхлип. Я инстинктивно упираюсь в его плечи, в попытке оттолкнуть. У меня давно никого не было, и размер у моего мучителя, значительно больше Юриного. И деликатности ноль. То, что я не совсем готова, никого не волнует.
Он замирает. По телу его проноситься дрожь. Он утыкается носом в изгиб моей шеи, и втягивает мой аромат. Так вероломно, тянет его, так же, как и распоряжается всем моим телом.
— Блядь! — хрипит низкий голос. — Какая ты узкая!
Спасибо, за информацию! Я это уже почувствовала! И то какая я узкая, и какой этот громила, огромный. Ощущение, что его член сейчас меня расколет надвое.
Я снова упираюсь в его плечи, но он тут же, закидывает мои руки мне за голову, и прижимает своей. Другой рукой скользит по нежной коже. Шершавая ладонь накрывает грудь, сжимает.
Всхлипываю. На глазах предательские слёзы, которые я стараюсь сдержать, и сквозь которые вижу его напряжённое лицо.
— Зря стараешься, красивая, — хрипит он, и толкается.
Я вздрагиваю. Уже не так больно, скорее неприятно.
— Я не остановлюсь.
— Скотина! — срывается с моих губ, и я тут же задыхаюсь, потому что он усиливает напор. Задаёт бешеный темп. Удовлетворяет свою похоть.
— Сволочь! Гад! — плюю, эти слова прямо в его лицо, которое мелькает передо мной. Если бы он отпустил мои руки, я бы вцепилась в его растрепанные волосы. Но он до боли сжимает мои запястья. А другой рукой, выше закидывает мою ногу, себе на спину, проникая ещё глубже, хотя куда уже, не понятно.
Боль сменилась чувством распирания, и тяжести. Тяжёлое тело вдавливает меня в кровать. Ритмично. Чётко.
Горячее дыхание, с хрипом вырывается и обрамляет мне, то шею, то щёку. Я отвернулась, чтобы не смотреть, в эти холодные глаза, не видеть одержимости, похоти.
Просто пусть это закончится.
Он думает, что я играю. Что слёзы мои это фальшь. А во мне потихоньку умирает кусочек за кусочком. От этого не отключиться, не абстрагироваться.
Меня имеет чужой мужик. Нещадно таранит. Вбивается. Долбит. И это происходит со мной.