Ледокол
Шрифт:
Бандитский номер тоже молчал, с той ночи. И от этого было и радостно, и в то же время, тревожно. Не понятно, что затевал Ямал. Совершенно очевидно, что он заявил свои права на меня, своими ультиматумами, и совершенно понятно, что я под его покровительством. Тогда почему его не видно и не слышно уже два дня. И что будет со мной, если с ним что-то случится? Бандитская жизнь она такая, непредсказуемая, сегодня ты жив, а завтра нет.
Вообще я не очень понимала, зачем я ему нужна. Красотой не пленяю с первого взгляда. Довольно таки пассивно повела себя в постели. Прелести мои среднестатистические,
Но это, же не про меня!
Думать о том, что он вступился за меня, и выложил миллион, за то, что я заплатила за него в автобусе, тоже бред. Всё это оставалось для меня загадкой, да я особо и не ломала голову, больше переживая по поводу местонахождения Юры, да Андрея пасла, названивая ему по десять раз на дню. Тревога не отпускала. После случая со Шмелём, казалось, что любой более мене здоровый мужик представляет угрозу. Сын немного оторопел от такой опеки. Он давно привык к самостоятельности, а тут я два дня подряд, пока выходные встречаю его после школы, и с тренировок.
Я уже почти дошла до остановки, осталось пешеходный переход перейти, горит зелёный, и я делаю шаг, и тут дорогу мне преграждает черная спортивная машина. Причем нахально, я в сторону, чтобы обойти и она. Народ что переходит со мной дорогу, тоже в недоумении наблюдают за тонированной иномаркой. Я, наконец, замираю, вытаскиваю наушники.
— Какого хрена происходит? — рассерженно бормочу.
Дверца машины открывается, как раз напротив меня, с водительского сидения выглядывает Ямал.
— Садись, — командует он.
12
Я оторопело таращусь на него.
— Давай резче, уже зелёный, — гаркает он.
Я поджимаю губы, и сажусь в машину.
— Пристегнись!
Заботится, блин. Я тянусь к ремню безопасности, пристёгиваюсь. Здесь тепло и пахнет кожей.
Народ вокруг наверняка повеселился. Как меня ловко снял мужик, прямо на пешеходном переходе. Машина тут же срывается с места, набирает высокую скорость, просто летит по дороге, но если не смотреть на мелькание домов за окном, то совсем не чувствуется скорость. Я перевожу взгляд на Ямала. Он подстригся, срезав свои вьющиеся вихры. Теперь на голове короткая модная стрижка. Новая, или другая кожаная куртка, та которую он мне отдал, лежит у меня дома, вместе с его футболкой. Синие джинсы, тяжёлые ботинки. Под закатанными рукавами куртки на запястьях видны орнаменты татуировок, в вырезе ворота футболки тоже темный рисунок. Крупные длинные пальцы уверенно держат руль. Он такой большой, вообще удивительно как в эту машину поместился, но смотрится в ней гармонично.
— Соскучилась, смотрю, — хмыкает он, и тормозит на очередном светофоре. Насмешливо глаза скашивает в мою сторону.
Я тут же отворачиваюсь.
— Куда мы едем? — спрашиваю, чтобы сменить тему.
— Увидишь, — отвечает и что-то достаёт из внутреннего кармана, протягивает мне. Снова давит на газ, и машина набирает скорость.
Я
— В твоём шмотье нашёл. Случайно заметил, — поясняет Ямал, — была порвана, починил.
— Сам же порвал, сам и починил, — огрызаюсь я, и надеваю цепочку.
Как всегда оставляет без ответа мою шпильку. Это пока. Видимо ещё не успела достать его.
— Слушай, как тебя зовут? — спрашиваю я. — Или мне продолжать тебя так называть, Ямал? Как ледокол. У меня дядька на таком ходил двадцать лет.
— Кир, — просто отвечает, на всю мою тираду.
— Кир, как Булычев? — переспрашиваю.
Удивлена редким именем.
— Нет, — заворачивает к большому торговому центру, и паркуется, — как Кир Дулли, американский актер, отец фанат.
Я смотрю на него с интересом. После этой информации он словно очеловечивается. Он теперь не просто Ямал, бандит, и плохой человек. У него есть имя, и есть отец.
— Интересно, никогда не слышала, — тяну я, — а почему Ямал?
Мы уже стоим на парковке, но он не торопиться выходить, удовлетворяет моё любопытство.
— Потому что я с севера Сибири, — отвечает, правда коротко, но по существу. — Довольна, или ещё вопросы есть?
— Есть, — киваю, — сколько тебе лет?
Он усмехается.
— Решила ва-банк пойти?
— Что здесь сложного? — злюсь я. — Ты-то наверняка, про меня всё узнал, со своими связями.
— Узнал, — кивает, — Кузнецова Юлия Викторовна, двадцать пять лет, замужем, есть один ребёнок, и так далее, про всех твоих родственников, и когда ты школу закончила, вплоть до, того когда ты девственность потеряла.
Я негодующе смотрю на него.
— Это бесцеремонно!
— Нам ли уже говорить о церемониях! — кидает насмешливо Ямал, и по-хозяйски моё колено накрывает, сжимает.
— Зачем тебе это? — смотрю на его руку, и чувствую предательское тепло, что расходиться импульсами от его пальцев, даже сквозь джинсовую ткань.
— Меньше думай, красивая, — он убирает руку, и нажимает на кнопку, мой ремень скользит по груди и сматывается. — Мне тридцать шесть, пошли уже!
Идём к торговому центру. Заходим. Семеню рядом, не особо понимаю, зачем мы здесь.
Ну, мало ли, что-нибудь решил прикупить? Кто его разберёт. Доходит до меня его затея, когда он сворачивает в один из бутиков, я следом. Здесь совсем нет мужского ассортимента, только женская одежда, начиная от нижнего белья, заканчивая верхней одеждой и обувью.
— Это что шутка такая? — я встала как вкопанная, возле входа.
Он обернулся.
— Давай шмотьё себе выбирай, — приказ.
— Иди на хрен, благодетель! — разворачиваясь, так унизительно не было, даже когда он меня раскладывал, причём совершено голую.
— Стоять! — гаркает так, что подскакивают два продавца-девушки, изумлённо наблюдавшие за нами.
Я тоже вздрагиваю, и мешкаю, оборачиваюсь.
— Я сама в состоянии о себе позаботится! Понятно! — цежу сквозь зубы. — Мне от тебя ничего не нужно!