Ледокол
Шрифт:
Он догоняет меня быстро, изливается на живот. Выдыхает с рыком, и снова рот мой терзает. Я отвечаю. Я сейчас словно масло в тепле, податлива, что хочешь, делай.
— Блядь, уехать надо, — ворчит он, наконец, оторвавшись от меня, и быстро встаёт, одевается, поднимает с пола телефон. Я так и лежу распластанная по дивану, просто сил нет, но все же чувствую жалость, что он уходит.
Я испорчена в конец. Видимо во мне живёт шлюха.
Сил хватает только на то, чтобы ноги свести, и голову повернуть, чтобы проводить
Сделал дело, гуляй смело.
Лежу, обдумывая своё положение.
Что со мной не так?
Как можно было практически самой запрыгнуть на него?
Пригласила ужинать, на какой хрен, спрашивается?
Как вспомню серые глаза потемневшими, так озноб по телу пробегает. Вот как тут откажешь, тем более, помня о том, что с ним так обалденно.
В чём секрет?
Что он делает со мной, что я загораюсь от одних прикосновений. Плыву. От этих отнюдь не нежных ласк.
Лежу, блин, и до сих пор не могу в себя прийти. А для него это и вовсе игра.
А если бы в этот момент Юрик вернулся? Он конечно гад, но теперь и я не лучше него. Может я реально скрытая потаскушка?
С таким раздраем в голове, потопала в ванную с намерением утопиться. Жаль, что моя тушка всё время всплывала, как только я погружалась с головой.
14
— Юль, выйди, тебя там спрашивают, — Машка вытаскивает наушник из моего уха.
Я, сегодня в ночную, мою посуду, под ритмичную музыку.
Оборачиваюсь.
Машка смотрит подозрительно, испытывающе. Губу покусывает. Видно, что хочет спросить что-то, но не решается.
— Кто спрашивает? — опережаю я её, памятуя о Шмеле, не тороплюсь, никуда идти.
— Мужик, большой такой. Все руки забиты татуировками. Он и ещё двое с тёлками нашими местными, сидят за вип столами. Я подошла заказ принять, а он говорит, позови «красивую Юлю», — Маша продолжает давить взглядом.
Ямал нарисовался. Не было три дня, и вот, пожалуйста, соскучился.
— Спасибо, Маш, — я отворачиваюсь, и затыкаю снова уши.
Остаюсь снова наедине с Avicii [1] и его «Levels», но Машка снова дергает меня за плечо, я даже не успеваю преступить к прерванной работе.
— Юль, а что мне сказать-то?
— Скажи, что всё передала, — пожимаю плечами, и отворачиваюсь.
Бежать по первому слову Ямала я не собираюсь. Хватило мне того вечера, когда я как течная сучка, прыгнула на него.
Пошёл он на фиг!
Я за эти три дня столько всего передумала, и решила, что теперь пусть только насилует. И шмотки его почти все сдала обратно, только куртку оставила, и то, что уже надевала, да бельё, его по правилам не принимали. Вышло двести пятьдесят тысяч, я их отложила. Копить буду, чтобы ему миллион отдать. И пусть валит.
— Юль, — не отставала Машка, — а ты его знаешь?
Вот почему она
— К сожалению да, но если ты его очаруешь, и он переключиться на тебя, буду только рада, — снова поворачиваюсь к мойке, надеваю скинутые перчатки, возвращаюсь к делу.
Машка уходит.
Не знаю, сколько прошло времени, но немного, в мойку вошёл Серега. Так же дёрнул меня за плечо.
Понятно работать сегодня нормально не дадут.
— Юлeк, чёт в последнее время ты популярная стала среди бандосов, — усмехается охранник. — Снова тебя вызывают, только этот того покруче.
— Знаешь его? — оборачиваюсь к нему.
— Ямала-то, — хмыкает он, — конечно знаю. Он раньше в ОМОНе служил, в горячей точке был, а потом понесла нелёгкая. Тогда половина, если не больше в бандосов переквалифицировались, красивой жизни захотели. И он тоже. Потом закрыли его, и вот только вышел.
— Понятно, — мрачно посмотрела на Серёгу.
Свела же меня судьба с уголовником!
— Так откуда ты его знаешь-то? — допытывался Серёга.
— Если бы ты Серёга тогда лучше по сторонам смотрел, может и не узнала бы, — досадливо поджимаю губы.
— Юль, но я же извинился, — сопит он.
Я, как только вышла на работу после выходных, всё высказала Серёге, что он не охранник, а хрен знает кто, если у него под носом можно воровать и насиловать женщин. Он тогда не на шутку испугался, начал допытывать что произошло. Обещал найти Шмеля и порешить, если с моей головы, хоть волос упал. Вот только поздно уже было.
— Он меня спас тогда, оттуда и знаю, — поясняю парню, — ладно, спасибо что передал, — снова возвращаюсь к работе.
— Так я не понял, ты что не пойдёшь? — озадачился Серёга.
— У меня работы невпроворот, если ему надо, пусть сам идёт, — я во второй раз надеваю перчатки, и принимаюсь за прерванную работу.
Серёга отстаёт, только присвистывает, и уходит.
В третий раз, и почти в равный промежуток времени в мойку входит Ашот Гургенович, директор нашего ресторана. Он в отличие от прошлых моих визитеров, не трогает меня, а заходит сбоку, и давит взглядом, пока я сама не обращаю на него внимание
— Ашот Гургенович? — я оборачиваюсь, и удивлено пялюсь на мужчину.
— Юлэчка, — говорит он с присущим ему акцентом, — выйды, пожалуйста, поговоры с человэком. И скажи Ямалу, что ничэго я не заваливаю тэбя работой, — он обижено сопит, и стирает пот со лба белым платком. — Можэшь сэгодня вообще больше не работать, — криво, и вымученно улыбается он, поправляя галстук на рубашке.
— Это не обязательно, Ашот Гургенович, — я в третий раз выключаю воду, и стягиваю перчатки, снимаю фартук, — я выйду и поговорю с ним, а потом всё доделаю.