Ледокол
Шрифт:
Он недовольно смотрит на меня, и снова вытирает пот со лба.
— Юля, будь блягаразумной, — еле выговаривает это слово, — мнэ нэ нужны нэприятности, особенно от таких, как Ямал.
Я хмурюсь.
— Я очень благоразумна, как вы выразились, — фыркаю.
Что он с ним сделал-то, что он так потеет. Словно боится. Хотя это не удивительно. Бояться такого, как Ямал не зазорно.
Ашот Гургенович выходит, не проронив больше ни слова. Как только скрывается его грузная фигура, за дверью, я оглядываю себя со стороны. Простая футболка, спортивные штаны,
Ну и пошёл он. Может, увидит какая я страшила и отстанет от меня.
Выхожу в шумный зал ресторана. Народ веселиться. Здесь всегда царит постоянная аура развлечения. Из колонок орёт Ленинград, видимо кто-то из здешних посетителей, заказал. Отвязано танцуют парочки, визжат девушки. Зал забит. В воздухе висит сизая завеса дыма, и аромат алкоголя. Если бы не работала здесь, то никогда, и не за что, ни пошла бы в такое место. Просто смелости, наверное, не хватило. А вот так, когда знаешь всё изнутри, и не страшно совсем. Да и не замечает меня никто, по сравнению с яркими дамами, что пришли искать сюда приключения, я невидимка, со своим невзрачным видом.
Я иду мимо, на второй этаж, там более просторно, и располагаются вип столы, которые так любят, обслуживают официантки, ну и я, когда работаю в ночную, потому что там чаевые больше. Иду и думаю, как бы вытянулись бы лица всех присутствующих если бы вместо Ленинграда и прочей попсы, что обычно здесь играет, из колонок бы грянул David Guetta [2] или Martin Garrix [3], вот бы было весело.
Эти мысли помогают мне справиться с волнением. Потому что, поднявшись на второй этаж, я сразу вижу их столик, и сразу вижу Ямала. Он сидит в вполоборота, и кидает короткий взгляд в мою сторону, словно прекрасно знает, что кто-кто, а Ашот своё дело сделает, и наконец, заставит меня явиться.
Он снова в чёрной футболке, открывающей забитые рисунками мускулистые руки. Сидит, развалившись на низком диване. Напротив него двое, типичной бандитской наружности. Жесткие взгляды, кривые ухмылки, широкие плечи. За столом не меньше пяти красоток. Все как на подбор, И брюнетка, и блондинка, и рыжая, и ещё какие-то, не стала разглядывать. Хватило того что грудь у всех напоказ, и ноги от ушей. Цветник, в общем. Единственное, надо отдать должное возле Ямала никого из девиц не сидело. Все они в основном сосредоточились возле двух других. Что-то болтали, смеялись, благоговейно поглаживали их по плечам. Весь стол был уставлен различной снедью, и бутылками.
Я подошла вплотную, и только тогда на меня обратили внимание. Девицы замолчали. Два бандита кинули цепкие взгляды. Ямал лениво повернул голову.
— Звал? — спросила вместо приветствия, смотря на него.
— Да, заебался звать, — ворчит он, и из под бровей, тяжёлым взглядом одаривает.
— Работы много, сегодня полный зал, — вздыхаю я, переминаясь с ноги на ногу.
Он двигается ближе к краю дивана, и по-хозяйски обхватывает меня за талию, и притягивает ближе,
— Присядь, отдохни, для тебя другая работа есть, — бормочет, прижимая к себе. Девицы смотрят с интересом, мужчины выжидающе. За столом повисает тишина, всё внимание на нас.
Я и без того взвинчена непонятной реакцией моего организма на него. А ещё и он, тут снова меня на место ставит, своими хамскими словами и действиями. Знакомая ярость поднимается снизу, в кровь попадает адреналин.
Я отдираю его руку от себя и немного отстраняюсь.
— Да у тебя здесь есть, кому работать, — делаю ещё один шаг назад, — а у меня месячные, так что пойду мыть посуду!
Ямал меняется в лице. Одна из девиц прыскает со смеху, но замолкает придавленная тяжёлым взглядом своего спутника.
Ну а потом я не вижу, потому что спешу ретироваться. Сбегаю вниз, и несусь в свою каморку. Расплата, скоро меня настигнет за эту дерзость. Он придёт и убьёт меня. За то, что отшила его на глазах у всех.
[1] Авичи — шведский диджей и музыкальный продюсер.
[2] Давид Гетта — французский диджей и продюсер.
[3] Мартин Гаррикс — нидерландский диджей и музыкальный продюсер.
15
Стою, замерев над раковиной, и тяжело дышу. Прихожу в себя. Внутренний голос твердит беспрестанно, что я дура.
Может и дура.
Да и не может.
Я дура!
Мои метания прерывает грохот, открывшийся двери.
Зачем оборачиваться, и так прекрасно знаю, кто это. Но все же, поворачиваю голову, чтобы хотя бы видеть, куда бежать в случае опасности.
А опасность, стоит, по привычке сложив руки в карманы джинсов, и разглядывает меня. Он не подходит, да ему и не надо. Его мощная аура уже давит на меня. Он одним своим взглядом пришибает на месте. Мороз по коже бежит. Нет, там нет гнева или негодования. Там спокойная уверенность в том, что я получу по заслугам.
— Значит месячные, — цедит Кир сквозь зубы, и делает шаг навстречу.
Помещение и без того маленькое. Возле стены огромные мойки, у противоположной, стеллаж с сушкой, посреди небольшой стол, и всё. А когда сейчас здесь находиться Кир, тут вообще дышат нечем, потому что он заполняет и без того мелкую каморку.
— Кир… — я примирительно поднимаю руку, но все, же отступаю, упершись в раковину бёдрами, и теперь уже скольжу в бок. Моя цель, дверь, что рядом, а там посмотрим, может подсобка с хозяйственными принадлежностями, или туалет, как повезёт.
— И что это опять за обноски на тебе? — замечает он мой манёвр и тоже смещается вправо.
— Кир, я прошу, успокойся! — теперь скольжу влево, хотя там тупик, но это тупо инстинкт, уйти от этого всепоглощающего холода, и надвигающейся скалы.
— Я был спокоен, — усмехается он и продолжает надвигаться. Играет, со мной словно лев с добычей, развлекается, не кидается сразу, тешит свой охотничий инстинкт.
— Даже когда ты игнорила меня, я был спокоен, но всему есть предел, борзая сучка!