Ледовое небо. К югу от линии
Шрифт:
Внимательно проглядев сообщение, где ему предлагалось сначала зайти в Неаполь, а уж потом в Геную и Ливорно, капитан заботливо наполнил рюмки гостей.
— Ну, как у нас говорят, со свиданьицем, — провозгласил он, обмениваясь с Беляем недоуменным взглядом.
— В чем дело, Константин Алексеевич? — улучив момент, озабоченно спросил старпом.
— А черт его знает, — шепнул Дугин. — Я же всегда говорил: на этом пароходе не соскучишься, — он встал, давая понять, что капитанские обязанности заставляют его прервать приятную встречу. — Проследите за перекачкой, Эдуард Владимирович, — кивнул второму помощнику, заслышав, что заработал насос. — В два часа снимаемся.
НЕАПОЛИТАНСКИЙ РЕЙД
Прыгая по барабану брашпиля и стопору, стремительно полетела цепь. Всплеснув нечистую пену, гулко плюхнулся якорь, и ржавый ореол сыпанувшей из клюза пыли мельком обозначился на пузырях.
«Лермонтов» встал на неаполитанском рейде в воскресенье после полудня. Не горя желанием платить высокий овертайм за работы в выходной день, Дугин решил подождать до понедельника. Спешить было некуда, потому что генуэзский порт был временно закрыт. В ночь с пятницы на субботу в Генуэзском заливе столкнулись авианосец «Саратога» и старый танкер империи «Роял датч шелл», плавающий, по обыкновению, под либерийским флагом. Стратегический авианосец шестого флота прошел мимо, даже не замедлив хода, а танкер, расколовшийся на две половины, изрыгнул в море сто тысяч баррелей нефти. Вязкий маслянистый поток все еще продолжил изливаться из проржавелых искореженных танков, загрязняя обширную акваторию. Работа порта была совершенно парализована. Пока суда-чистильщики вели неравную борьбу с нефтяной пленкой, на рейдах скоплялись все новые и новые пароходы. Судя по всему, очистные работы первой очереди могли закончиться никак не раньше вторника.
— Синьор капитан совершенно прав, — сказал прибывший на катере агент. — Незачем бросать деньги на ветер… С одной стороны… — он выжидательно умолк. Этот лысеющий молодой человек с подвижным и до черноты загоревшим лицом придерживался принципа не спорить с клиентом и контрдоводы приходилось вытаскивать из него клещами.
— А с другой? — поинтересовался Дугин, осведомленный насчет особенности неаполитанца.
— Вам не придется дожидаться на рейде, — ушел от прямого ответа агент. — Синьор Туччи договорился, что вас поставят к причалу. Строго между нами, это не будет стоить ни одной лишней лиры. Можете стоять сколько угодно, хоть до вторника, а в среду, бог даст, будете в Генуе.
— Грация, — поблагодарил Дугин, — синьор Туччи очень любезен.
— Мы все рады, капитан, что вам удалось добиться победы, — агент пальцами показал «V». — Грузополучатель тоже весьма доволен. Смею полагать, что за дальнейшими контрактами дело не станет. Можете считать, что вы лично завоевали линию для своего флага.
— Не будем преувеличивать, — запротестовал Дугин. — Нам способствовали некоторые обстоятельства. Синьор Туччи тоже сыграл заметную роль, вовремя переориентировав на Неаполь. Это была превосходная мысль.
— Фирма уже была готова поставить ваши контейнеры на шасси… Но теперь, сами понимаете, этого не потребуется. К сожалению, должен сказать.
— Я вас вполне понимаю, — сочувственно кивнул Дугин.
— Да, синьор, да. Эти гориллы из НАТО совершенно бесцеремонны. Больше всего мне жаль генуэзские пляжи.
— Полностью разделяю ваши чувства.
— Но как бы там ни было, вы здесь, а не там, и поскольку капитан не может отвечать за положение в порту назначения… Опять же между нами, синьор Туччи сделал значительно больше, чем вы думаете, — агент достал плотную пачку газет, — почитайте на досуге, что пишут о «Лермонтове» и его капитане. Великолепное паблисити… Как вы, наверное, догадываетесь, оно возникло не по мановению волшебной палочки. Синьор Туччи…
— Жаль, что не читаю по-итальянски, — Дугин небрежно перелистал газеты, не обратив внимания на вложенную в «Паэзе сера» вырезку «Подвиг в океане». — Но это ничуть не уменьшает мою горячую благодарность… У вас все, синьор Гарди?
— Пожалуй, что так, — итальянец с сомнением наморщил лоб. — Да, деньги! — спохватился он, доставая из портфеля конверт с коричневыми двадцатипятитысячными купюрами. — Как вы просили.
— Примите, — кивнул капитан третьему помощнику.
Пока Мирошниченко пересчитывал потрепанные банкноты с портретом Микеланджело, капитан раскупорил несколько банок пива.
— Прошу, — пододвинул агенту высокий бокал. — Может, пообедаете с нами?
— Борщ? — просиял Гарди. — Это великолепно.
— По воскресеньям всегда борщ, — Дугин не сумел скрыть довольную улыбку. — У вас сегодня, кажется какой-то праздник?
— День тела господня, — подтвердил итальянец. — Магазины закрыты, Помпеи закрыты, только на Везувий можно подняться, да и то пешком, потому что фуникулер тоже не работает… Под разгрузку, значит, завтра?
— А вы советуете сегодня? — вкрадчиво спросил Дугин, вызывая Гарди на откровенность.
— Будь я на месте синьора… — он продолжил объяснение жестами, об истинном смысле которых капитан мог лишь догадываться.
— Вы думаете? — Дугин сделал вид, что все понял.
— Несомненно, — проникновенно вздохнул агент. — Сегодня большой праздник, а завтра профсоюз свободно может объявить забастовку. Ведь наши докеры вновь требуют повышения заработной платы. Что вы станете делать тогда?
— Ничего, — Константин Алексеевич развел руками. — Буду ждать. Вы же сами сказали, что капитан не отвечает за порт? — он доверительно наклонился к Гарди. — Тем более, что, как коммунист, я солидарен с борьбой трудящихся за свои права.
— Простойные сутки обойдутся вам дороже, чем овертайм.
— Бог с ними, с тоннажесутками и судосутками, — махнул рукой Дугин. — Все равно мне придется идти на Геную. Так какая разница, где ждать? Свой долг перед владельцами груза мы выполнили? Выполнили… Значит, и о себе позаботиться не грех.
— О да, капитан! — поспешно сдался агент. — Незачем выбрасывать деньги на ветер.
Пока буксир тащил теплоход мимо бесконечных ковшей [25] , где в подернутой нефтью недвижной воде дремали суда всех флагов, распространилась весть о том, что привезли деньги и готовится увольнение на берег. Вскоре не осталось на борту человека, которого бы не затронула поднявшаяся суматоха, наполненная радостными предчувствиями и скрытым нетерпением. Женщины спешно переодевались в лучшие платья, механики и мотористы яростно отдирали пемзой въевшееся в поры машинное масло, а артельщик Осипенко, отгладив на брюках безупречную стрелку, помогал прихорашиваться красавцу боцману. Даже Иван Гордеевич принял участие в этом суетном мельтешении. Еще не получив официального указания, начал колдовать со списками, выделяя группы и смены. Он и сам не мог дождаться, когда ступит на твердую землю. Как ни привыкай к зыбкой палубе, а после шестнадцати суток безумно хочется передышки, хотя бы короткой. Недаром говорят, что море прекрасно, только уж больно в нем много воды.
25
Часть акватории, ограниченная с трех сторон.
Надев вышитый джинсовый костюмчик с фирменной этикеткой Ли, Тоня вышла на палубу полюбоваться раскрывшейся панорамой. Воспетый в песнях город с первого взгляда разочаровывал. Вместо ярко-синего открыточного неба над ним висело тусклое, приглушающее краски марево. Двугорбый Везувий, откуда тянуло чуть уловимой сладостью расцветшего дрока, едва проглядывал сквозь эту знойную дымку, а обращенные к морю фасады обшарпанных старых домов выглядели на редкость невыразительно. Не слишком улучшали общую картину и многочисленные палаццо с колоннадой и портиками. Равно как и средневековые замки, вроде окруженного грязно-желтыми башнями Кастель-дель-Ово. Они совершенно терялись среди новостроек. Шахматные кварталы одноликих, белых по преимуществу, корпусов напрочь уничтожали всякое своеобразие. Только характерный абрис гор и полукружие залива указывали на географическую принадлежность. Тоне вспомнилась телекомедия «С легким паром», где герой, пребывая «под газом», спутал московские Черемушки с ленинградскими. В Неаполе ему пришлось бы не легче. Почти по всему побережью строгими бездушными шпалерами выстроились точно такие же дома с балконами и лоджиями. Лишь западную часть холма Позиллипо, где в темной хвое бесчисленных пиний утопали белоснежные виллы богачей, Тоня нашла соответствующей усвоенным представлениям (кинофильмы «Неаполь — город миллионеров» и «Вернись в Сорренто»).