Ледяное пламя
Шрифт:
Люсиор считался не только Великим прародителем. Его звали Светлым Спасителем, избавителем от нежити. Его появление на Ниретанском континенте изменило сложившийся баланс сил. Поступки древнего дракона дали толчок к началу крупномасштабной войны против неживых хозяев пустошей. Изгнание вампиров позволило наконец-то людям обходиться без высоченных крепостных стен и вооружённых до зубов караванов. Города стали объединяться в государства. Пустоши стали распахиваться и удобряться. Вскоре весь Ниретанский континент расцвёл, и раса людей стала множиться ограждённая от нападок кровопийц, не сдерживаемая крепостными стенами и подпитываемая изобилием плодородных земель.
Спустя первую сотню лет после становления новых устоев и образования Арувийского Королевства и Рэйгальской империи драконы разных видов стали активно смешиваться между собой. И остановить это не смогли даже законы молодых государств. Кровосмешение дало свой результат — постепенно драконы стали обладать примерно одинаковыми способностями, разнясь разве что в минимальном наборе заклинаний, что давался им при рождении. Черный мог управляться с водой, синий — повелевать огнем.
К концу шестого столетия драконы утеряли большинство дарованных Люсиором уникальных способностей. Всякий мог управляться с огнем, и никто уже не умел призывать песчаную бурю. В случайном порядке рождались драконы-целители, которые, согласно официальной истории унаследовали этот дар от далёких предков.
В летописях отдельное место занимали ледяные драконы. Их прародительницей являлась Милестина — сестра Люсиора, которая считалась злобной вероломной антагонисткой доброго и щедрого брата. Этот широко известный факт преподавался в Арувийском Королевстве со школьной скамьи. Учителя рассказывали, что Милестина даровала своим созданиям лишь два дара: умение пользоваться льдом и неуёмную жажду крови, заканчивающуюся всегда безумием. Хотя в этой истории имелось одно слабое, но не замечаемое никем звено: до Нибелийского восстания и появления на свет Ледяного Короля — дракона совершившего беспрецедентное военное преступление, ледяные драконы жили бок о бок с остальными. Хотя от них и не осталось в истории сколько-нибудь значительных следов.
Размышляя о ледяных драконах и исторических загадках, Кристофер не спеша шагал по улицам Вирентиса. Местами город украсили по традиции люциниями — желтыми цветками. Кое-где расчистили улицы и привели в порядок цветочные клумбы. После того, как порт возобновил работу, начали открываться лавочки и магазинчики. На Рыбной площади каждодневно растягивались палатки и набегали торговцы со свежей рыбой и морепродуктами. Пекарни манили ароматом свежей выпечки, а трактиры — звоном пивных бокалов, стуком шаров для бильярда и невероятно полюбившимся дракону запахом вареных раков, которых в большом количестве вытягивали в это время года со дна Зеленой речки. Проходя мимо одного такого заведения Кристофер сглотнул набежавшую слюну, прогнав видение о тарелке с красными панцирями и бокале эля. Завтра, на праздник, можно устроиться на вечер в одном из таких заведений, но сегодня — дела.
Гвардеец держал путь в госпиталь. Операция прошла успешно, и тетушка постоянно твердила о возвращении домой. Однако лекари не хотели отпускать столь пожилую даму так быстро, не удостоверившись в её полном восстановлении после медицинского вмешательства. Лизетта чувствовала себя хорошо. Бельмо с правого глаза сошло, зрение заметно улучшилось. Но вот после принятия сонных веществ доктор услышал проблемы с сердцем, и потому драконицу держали в госпитале дольше положенного.
— Крис, ну как ты мог променять молодую принцессу на меня, а? — тетушка негодовала, когда узнала, что племянник не возвратится в столицу на праздники. Полулежа на кровати, она размахивала руками в поддержку своих полных недовольства речей. — Тебе нужно личную жизнь устраивать.
— Хватит уже, — буркнул Кристофер, которого и так разъедало изнутри от собственной самонадеянности и взыгравшей ревности. Мало того, что он не подал вовремя рапорт, так еще и накрутил себя воспоминаниями о бывшей. — Я все равно припозднился с увольнительным.
— Ох, — тетя всё не хотела сменить тему разговора, и гвардеец подумал о том, как хорошо, что в палате кроме них больше никого нет. — Вот так, по глупости, потеряешь очередную красавицу в объятиях другого.
От озвученной фразы гвардейца передернуло, но он ничего не ответил. В последнем письме он достаточно выразил ей свою симпатию, и, если Алита отнесется к этому несерьезно, значит так тому и быть. В любом случае, на сегодняшний момент большего Кристофер сделать не мог.
— Я переживаю, что ты останешься один, — призналась Лизетта.
— Тетя, — гвардеец протянул руку и коснулся её костлявой покрытой пигментными пятнами тыльной стороны ладони. — Ты так не хочешь, чтобы я остался один. Но неужели ты хочешь, чтобы я провел всю жизнь с обманщицей? Ты же желаешь мне счастья? А я так считаю, если она пообещала меня ждать — дождется. Раз писала, что скучает — значит и вправду тоскует. И больше не хочу и слова об этом слышать.
В ответ драконица покачала головой.
— Хорошо, Крис, но…
— Никаких но, — гвардеец перевел разговор в другое русло. — Давай лучше поправляйся. Лекари отправят тебя домой, как только ты перестанешь волновать своё сердце.
— Ты просто не представляешь себе, как я хочу вернуться домой. Я здесь уже неделю, — проворчала тетушка.
— Ничего, я пролежал в госпитале месяц, когда получил ранение. Не мог подняться, а потом еще долго лечился, — впервые поделился Кристофер. Он не распространялся в письмах родным относительно своего здоровья, а только отписывался, что у него всё хорошо.
— Ну, я рада, что, в итоге, тебе повезло и тебя полностью вылечили, — прохрипела тетя и потянулась к стакану с водой на прикроватном столике. В этот момент в палату вошел дядя и Кристофер уступил ему место на табурете. Втроем они пообщались еще какое-то время, а затем гвардеец оставил их. Ему предстояло еще вернуться в Администрариум и продолжить заниматься делами.
Проходя по больничному коридору, Кристофер услышал знакомый голос. Он принадлежал женщине, которая что-то ворчала про закрытое окно, духоту в палате и вонь от растворов и соседки. Гвардеец остановился около приоткрытой двери, пропустив вперед по коридору нескольких работниц в синих платьях и пожелтевших от времени робах с изображением красного трилистника.
— Открой окно, здесь невыносимо находиться. Жарко, душно и противно. А еще эта… спящая красавица, — Ралина разговаривала с сидящей у окна пациенткой, указывая на третью соседку, занимавшую кровать рядом с дверью и плотно завернувшуюся в одеяло, — злоупотребляет правилами гигиены.
— Меня может просквозить, если я открою окно, поняла? И вообще, нечего командовать, рыжая. Если ты драконица, это еще не значит, что ты тут за главного, ясно? Смотри как бы я ночью твою патлы не отрезала, — с нескрываемым раздражением проговорила пациентка.