Ледяной сфинкс

Вербинина Валерия

– Кхм… – Генерал почесал щеку. – Так прямо и сказал?

– Да, отец.

И тут, к своему изумлению, Александр услышал, как его отец залился веселым, добродушным смехом.

– А ты молодец, – неожиданно объявил генерал, перестав смеяться. – Ей-богу, молодец! Давай-ка выпьем. Как бишь твоего малого зовут?

– Степка.

– Степка! Неси чего-нибудь горячительного. И закуски. – И генерал снова рассмеялся. – Право слово, молодец! – Старший барон Корф похлопал сына по плечу. – А если передумаешь насчет приезда, – продолжал он, становясь серьезным, – то завсегда милости просим.

– Нет, – твердо ответил Александр, – я не могу сейчас уехать из

города. У меня… – он замялся, – у меня здесь дела.

– Ну, как знаешь, – кивнул старый генерал.

Глава 27

Старая знакомая

На следующий день, 11 марта, Александр явился к Амалии в условленное время и застал в квартире на Невском небольшой переполох. Оказалось, что за Казимиром явился полицейский, и Казимира во что бы то ни стало хотят куда-то отвезти. Особо подозрительным, кстати, был тот факт, что сам дядюшка куда-то бесследно исчез.

– Я барон Александр Корф, – сказал молодой офицер полицейскому. – А в чем, собственно, его вина?

Полицейский почтительно ответил, что никакой вины, насколько ему известно, за господином Браницким не числится, просто ему велели доставить господина Браницкого, дабы тот опознал некую особу. Александр начал догадываться, в чем дело.

– Уж не ту ли, что стояла на противоположной стороне Екатерининского канала и руководила террористами? – спросил он.

Полицейский медлил с ответом.

– Мне вы можете сказать, – внушительно прибавил Корф. – Я сам сопровождал в тот день покойного государя.

Аделаида Станиславовна, млея от восхищения, смотрела, как господин офицер быстро поставил на место их незваного гостя, который до того наотрез отказывался сообщить хозяевам квартиры, зачем ему понадобился Казимир и куда он собирался его везти. Александру же полицейский не посмел перечить и смиренно сообщил, что да, господин Браницкий нужен как раз для опознания, потому что вчера вечером особа, о которой идет речь, была задержана на Невском против памятника Екатерине. Некоторые другие лица, а именно дворники и лавочница, уже узнали ее, но требуются показания именно Казимира, потому что он единственный видел ее на канале и может засвидетельствовать, что это именно она.

– Куда вы должны его привезти? – спросил молодой офицер. – Не к генералу ли Багратионову?

Оказалось, что Казимира потребовал к себе другой знакомый Александра, Адриан Спиридонович Горохов.

– Можете не волноваться, – сказал Александр. – Ступайте к себе, я даю вам слово, что привезу Казимира Станиславовича, как только он объявится.

И не успел полицейский опомниться, как его уже выставили за дверь.

– Александр Михайлович! – воскликнула Аделаида Станиславовна, молитвенно слагая руки. – Вы просто спасли нас! Потому что я так испугалась, не попал ли мой брат в какую историю…

Амалия промолчала, но по ее виду Александр понял, что та считала дядюшку вполне способным попасть в какую угодно историю.

– А где он, кстати? – спросил молодой человек.

– Ах, вот и я ломаю голову! – призналась мать Амалии. – Только что был здесь, а потом ушел и не вернулся.

– Надо спросить у мадам Шредер, – вполголоса заметила Амалия, глядя в сторону. – Раз его шуба на вешалке, наружу он не выходил.

– У домовладелицы? – удивилась Аделаида Станиславовна. – А она-то тут при чем?

Однако дама согласилась послать Дашу к мадам Шредер на разведку. Но вернувшаяся Даша сообщила, что дядюшка Казимир сегодня к мадам Шредер не заходил.

«Любопытно, – подумала изумленная Аделаида Станиславовна, – и когда они успели подружиться?»

А поскольку она была особой весьма практичной (иногда), то решила в случае, если дружба между Казимиром и домовладелицей окажется достаточно нежной, попросить снижения квартирной платы.

– Мне кажется, я знаю, где он, – вздохнула Амалия.

И через минуту девушка уже звонила к очаровательной соседке – той самой, которая состояла на содержании у некоего банкира.

Казимир разлегся на софе красного дерева (купленной банкиром вместе со всей обстановкой) и курил оставленные банкиром же сигары, каждая из которых была стоимостью в двухнедельную зарплату рабочего. Вокруг Казимира порхала хорошенькая мадемуазель Филимонова, которую банкир в хорошем настроении называл «моя Фифи». На Фифи были голубой пеньюар и голубые туфельки, отороченные лебяжьим пухом. Если бы вы вместе с Амалией и Александром вошли в квартирку Фифи и увидели бы там Казимира, а точнее – то, с каким обожанием Фифи смотрела на него, у вас могло сложиться превратное впечатление, что это именно Казимир купил Фифи обстановку, платит за квартиру, дарит драгоценности, духи, платья и выполняет каждое ее пожелание. Но, увы (или, напротив, к счастью), старый лысый банкир был далеко, в своем банке, а Казимир нежился на его софе, без зазрения совести курил его сигары и вообще пользовался всем, что банкир предназначал для себя. Не исключая, кстати, и мадемуазель Фифи, господа циники! Да-да, вот так ужасно несправедлива жизнь: что бы вы ни приберегали для себя, другой непременно наложит на это лапу [33] .

33

И не только лапу. (Специальное примечание для самых отъявленных циников.)

Услышав, что его хотят выдернуть из уютного гнездышка, оторвать от теплого тела мадемуазель Фифи и потащить на свидание к какому-то полковнику, Казимир состроил мученическую гримасу.

– Я никуда не пойду, – капризно объявил он. – И потом, меня же обещали не трогать!

– Я поеду с вами, – вызвался Александр. – Думаю, Горохов не станет требовать от вас показаний по всей форме. Полицейские просто хотят быть уверенными, что это и есть та женщина, которую вы видели на канале.

– Молодой человек, – промямлил Казимир (разница между ними была около 10 лет), – вам легко говорить. Вы, – господин Браницкий покосился на шинель собеседника, – военный, для вас смерть – пустой звук. А я, надо вам сказать, существо штатское и совершенно мирное. Я не люблю бомб, смертоубийства и прочи… – Казимир повел рукой, в которой держал сигару, и та нарисовала в воздухе весьма хаотичное облако, очевидно, как нельзя лучше выражавшее мысль чувствительного мужчины о том, что претит его натуре. – И прочих треволнений, – закончил фразу дядюшка. – Если террористы узнают, что я свидетельствовал против них…

Александр и Амалия на два голоса стали уговаривать его, что террористы ни о чем не узнают, что его имя нигде не всплывет, что на суд его не вызовут и вообще, раз он человек мирный, то должен быть заинтересован в том, чтобы положить конец безобразию. Казимир ныл, дымил и тянул время. Наконец Амалии надоело, и она скороговоркой выпалила:

– Запонки! Обещаю вам новые запонки, если вы пойдете к Горохову.

Казимир учуял, что его хотят купить, и приободрился. Однако торговаться он умел и вовсе не собирался продаваться задешево.