Ледяной сфинкс
Шрифт:
А может быть, ее воодушевляли романы, где прекрасные дамы смело бросались под дуло пистолета и мешали двум близким людям свести счеты. И пылкая романтическая девушка уже жалела, что не додумалась до этого раньше.
– Ты как хочешь, – заявила она Бетти, – а я еду!
Дорога выдалась ужасно долгой, а княжна, если и раскрывала рот, то только для того, чтобы цедить сквозь зубы неприятные или совершенно не подходящие к обстановке фразы. Мари нервничала и подгоняла кучера. Но вот карета свернула, и Мари увидела впереди, на некотором расстоянии от дороги, знакомый экипаж брата, а поодаль – еще два.
– Ты так беспокоишься о брате?
Потоцкая
«И зачем я взяла ее с собой?» – в смятении подумала бедная девушка.
Она выбралась из экипажа и, сделав несколько шагов, услышала выстрел. Какие-то птицы снялись с деревьев и с пронзительными криками закружились над ее головой.
Мари оцепенела… Она не могла сделать ни шага и дрожала всем телом, у нее подкашивались ноги.
– Ты так побледнела, – с участием проговорила Бетти, подойдя к ней. Теперь ей было стыдно, что она поверила словам матери и решила, будто лучшая подруга, толстая и славная Мари, и впрямь имеет какие-то виды на ее бывшего жениха. – Пожалуйста, не волнуйся! Не убьет же он в самом деле твоего брата…
Мари всхлипнула и побежала. Платье неожиданно сделалось тяжелым, как свинцовый саван, и тянуло ее назад, но она бежала и бежала – туда, за деревья, откуда несколько мгновений назад донесся первый выстрел. И, когда она почти уже добежала, до нее донеслось эхо второго выстрела.
Задыхаясь, девушка вбежала на поляну и сразу же увидела ошеломленное лицо Никиты, побледневшего Сержа Мещерского, своего брата, который стоял, сжимая в руке пистолет, и Александра, который лежал на снегу, не двигаясь.
– Что здесь случилось? – пролепетала она.
– О боже, графиня! Ради бога, уведите ее! – крикнул Серж.
На нее надвинулись какие-то фигуры, может быть, слуги, может быть, доктор, но она вырвалась, бросилась к Александру и сразу же увидела красное пятно, расплывавшееся у него на груди.
– Что ты наделал? – пронзительно закричала Мари, обращаясь к брату. – Я ненавижу тебя! Чтоб ты умер, да, умер!
Александр на мгновение пришел в себя в экипаже – от острого запаха лекарств. Но вокруг были только смутные очертания и искаженные лица, такие странные, что он предпочел закрыть глаза и провалился в небытие.
Потом хлопали двери, его куда-то несли, кто-то держал за руку, там, где прощупывается пульс, кто-то говорил по-немецки. И был еще кто-то, кто рыдал в соседней комнате, были торопливые шаги, и звяканье ложки о стакан, и еще какая-то мутная, вязкая чепуха, от которой Александр никак не мог избавиться, и что-то все время давило на сердце и не давало вздохнуть. Потом барон все же очнулся, увидел возле себя женские лица, Бетти и Мари, и глаза у обеих были неправдоподобно огромные и испуганные, но присутствие девушек ему не понравилось, он предпочел бы, чтобы их здесь не было. И дернул рукой, сорвал с себя повязку, отвернулся к стене – и опять потерял сознание.
Когда Корф очнулся, за окнами плыл лиловый, волшебный петербургский вечер, а у изголовья сидел Серж.
– Так… – промолвил Мещерский, видя, что он открыл глаза. Затем кашлянул и попытался напустить на себя суровый вид, что, впрочем, не вполне ему удалось. – Ты меня слышишь?
По выражению глаз раненого Серж понял, что слышит. Правда,
– Больше не будешь срывать с себя повязку? – все тем же суровым тоном осведомился Серж.
– Я сорвал повязку? – прошептал Корф, вспоминая.
– Доктор был очень сердит, – продолжал князь. – Сказал, что если такое повторится, ты просто истечешь кровью, и он не сможет тебе помочь.
Александр вздохнул. Скользнул взглядом по незнакомым предметам, по обстановке, которой прежде не видел.
– Где я? – одними губами спросил он.
– В особняке моего отца, – объяснил Серж. – Я взял на себя смелость перевезти тебя к нам после дуэли. Я тоже пока перебрался сюда, а доктор живет в соседнем доме, я знаю его много лет. И я спокоен, что за тобой тут присмотрят как следует.
Александр закрыл глаза. Верно, дуэль. Он дрался на дуэли с этим… с Антуаном Потоцким. Почувствовав боль в груди, барон поморщился.
– Я промахнулся? – спросил, не открывая глаз.
– А ты разве не помнишь? – В голосе Сержа прозвенело удивление. Впрочем, было там не только удивление, но и какая-то другая нотка. Напряжение? Да, пожалуй.
– Что там было? – с усилием спросил Александр, открывая глаза.
От него не укрылось: Серж как-то смутился.
– Не уверен, что тебе надо вспомнить об этом именно сейчас, – буркнул тот. Но, заметив, как блеснули глаза Александра, сдался. – Ты выстрелил и легко ранил его. В плечо. Мы объявили, что дуэль окончена. Антуан не имел права стрелять, – проговорил Мещерский, волнуясь, – знал, что не имеет права, потому что ты уже уходил. И ты не ожидал такого, но… Но он подобрал пистолет и выстрелил. Я не знаю, что на него нашло, никогда не думал, что он способен на подобное. Теперь ни один уважающий себя человек не подаст ему руки. Потоцкий поправляется в придворном госпитале, но считается под арестом до окончания дела. Впрочем, эполеты с него уже сняли. Антуан поступил бесчестно, выстрелив в тебя. А его родители просто убиты всей этой историей. Ты же знаешь старого Потоцкого, граф заявил, что предпочел бы потерять сына, чем терпеть такой позор.
– Дурак, – отчетливо произнес Александр.
Серж встрепенулся – в его присутствии Александр редко позволял себе бранные слова.
– Что ты сказал?
– Я дурак. Поддался на уговоры его сестры, которая умоляла его не убивать, – очень просто объяснил Корф. – Не стоило мне слушать ее.
– Да, Мари… – пробормотал сконфуженный Серж. – Это вообще отдельный разговор. Если бы ты видел ее там, если бы слышал, что она говорила брату…
Александр поднял руку.
– Довольно, – проговорил, прикрывая глаза. – Мне нет дела до Потоцких, и я не желаю больше слышать ни о ком из них. Ни о ком. Скажи мне лучше: я умру? Вот что меня беспокоит сейчас.
– Доктор сказал, если ты будешь соблюдать его предписания, то почти наверняка поправишься, – уверил князь. – А что касается дуэли, не думаю, чтобы у тебя были из-за нее серьезные неприятности. Все тебя жалеют, все говорят, что ты ни в чем не виноват.
– А как ты? – спросил Александр.
– Что я? – Серж улыбнулся. – Я под домашним арестом. Вернее, меня попросили не уезжать из столицы. Никите приходится куда хуже – он ведь согласился стать секундантом Антона, а тот стрелял в тебя не по правилам. Бедный Васильчиков пытался доказать, что ничего не знал о намерении Потоцкого, но его отпустили, кажется, только сегодня утром.