Ледяной Сокол
Шрифт:
Она замахнулась на него с перекошенным от ярости ртом, но он схватил ее за запястья и отшвырнул в сторону. Она вывернулась и потерла запястья – во сне оба они обладали физическим обликом или, по крайней мере, очень хорошей иллюзией такового. В глазах Хетьи потихоньку угасал гнев. Так уходит пламя пожара.
– А что, у меня есть выбор, верзила? Пусть лучше меня бы убили, как почти всех женщин в Прандхайзе, и это после того, как они все по очереди и вместе поимели нас, как хотели? Или пусть меня отдали бы каким-нибудь бандитам в обмен на мулов и овец, с которыми Его Безнравственность может отправиться на осаду
Ледяной Сокол спокойно спросил:
– Именно это произошло с твоей матерью?
– А вот мамашу мою оставь в покое, сопляк. – Она отвернулась, тяжело дыша, лицо ее скрылось под спутанными прядями волос.
– Моя мать умерла позапрошлым летом, – сказала она наконец. – Ну, в то время года, которое считается летом, когда пшеница сгнила на корню, а мы убили и съели всех котов в округе. Тогда в лесах жили какие-то мерзкие твари, и они убили кое-кого в Убежище – двух маленьких детей и пастуха, которого мать учила, несмотря на все гадости, которые его родители говорили про ведьм и духов. Они, я думаю, и убили мою мать – эти твари из леса.
Она начала грызть ноготь, уголки ее алого рта печально опустились.
– Когда Ваир и его вонючая команда пришли к Убежищу, им не пришлось шибко мучиться с нами – кто бы это сказал «нет»? Ее Светлость строили Убежище против дарков, но оно рушилось, и его чинили, и оно снова рушилось – мамаша говорила, что видела следы всего этого. Бектису с его поганой хрустальной Рукой там и делать-то было нечего.
Она снова вздохнула и начала шнуровать корсет. Ледяной Сокол поставил ногу рядом с вилами и положил правую руку на меч. Даже во сне, будучи бесплотным духом, он не даст застать себя врасплох.
– Мать говорила, мол, чем больше мы знаем про Убежище – да вообще, чем больше хоть кто знает обо всем на свете – тем больше у нас шансов. Она изучала все, до чего могла добраться. Когда она отыскала все эти свитки, и бумаги, и золотые и стеклянные таблички, которые валялись в подвалах Убежища, она не отдохнула ни минуточки, пока все до одной не прочитала. Она такая была, уж не знаю, поймешь ты или нет.
– Я понимаю. – Ледяной Сокол снова вспомнил собрание таких же вещей у Джил-Шалос и ее вечно перемазанные чернилами, перебинтованные пальцы.
– Ну и вот, в Убежище было полно всяких аппаратов, – продолжала Хетья. – Всяких штук, про которые Дегедна Марина ничего не сказала госпоже Минальде, а мы находили все новые и новые. Их отыскивали и в подвалах, и в гробницах в холмах севернее Прандхайза. Некоторые находили всякие части у себя на полях – вроде как их закапывали в землю, чтобы насекомые не жрали кукурузу – ну, так они говорили. Эти штуки, например, подсовывали под матрас – и мужик мог быть прям героем – по семь раз за ночь, хотя, как я понимаю, это только разговоры – очень уж им этого хотелось, вот и все. В общем, кто эти штуки находил, сколько бы мамаша ни просила, и Ее Светлость ни приказывали, а они их ломали на куски и продавали всем, кто хочет: за землю рядом с источником, за комнату возле фонтана или уборной, да просто за хороший железный котелок. Я, когда могла, все время покупала для нее эти куски. Говорила ей, что продаю свое шитье.
Она посмотрела на него глумливым взглядом.
– Ага, – сказал Ледяной Сокол.
– Ну и вот. – Она снова вздохнула. – А потом уж и вовсе бесплатно. У мамаши были всякие пергаменты, рисунки этих штук, и как некоторые из них работают, все написано, насколько она в этом разбиралась, но заставить их работать могли только волшебники. Она говорила, что целую кучу этих объяснений просто не поняла, а может, часть за столько лет потерялась. – Хетья пробралась к окну и уставилась в темное небо, в котором сияла нефритовая луна.
– Нравится?
Ледяной Сокол подошел к ней. За ивовыми плетнями угадывались скошенные луга и аккуратные сады, зрелые фрукты висели среди темно-синей листвы. Овцы щипали траву; кто-то играл на мандолине.
Он подумал: «Вот где сердце ленивых грязекопателей». Но в голосе Хетьи звучала гордость.
– Отец страх как любил эту ферму, вкладывал в нее душу и сердце, а землю просто поливал своим потом. Он меня все спрашивал, за какого своего обожателя я выйду замуж, чтобы он стал учить его, как управляться с фермой. Он и меня пытался учить. Бедный мой папа. – Она задумчиво покачала головой. – Я была уж очень дочерью своей матери, крестьянский труд мне был не по нраву, только ее могущества у меня не было. Даже когда она все это читала, я просто выбирала там кусочки, чтобы повеселиться. Я так и не выучила этого списка Правильных Имен, который она-то знала наизусть, и не умела отличить сассафраса от кизила. А когда появился Ваир со своими ребятами и начал выискивать, кого можно выгодно продать, я закатила глаза и устроила им припадочек про Оале Найу. Она-то просто принцесса из сказок, которые мы сочиняли с моей подружкой Лотис, когда были девочками. Потом я рассказывала их своей дочке. А Лотис к тому времени, как пришел Ваир, уже умерла.
Она посмотрела на Ледяного Сокола, прикрыв глаза густыми ресницами и ожидая его реакции. Перед ними лежала земля ее отца, спокойная и прекрасная, как Край Ночной Реки до прихода Льда.
«Если кто-нибудь придет в мой сон, – думал в это время Ледяной Сокол, – пойдем ли мы с ним вдоль Ночной Реки в шуршащих камышах, увидим ли, как резвятся выдры в прудах, окруженных березами?..
– И о чем ты думаешь, услышав все это, мой ненаглядный айсберг? Что, мол, это за шлюха такая, что позволяет Ваиру командовать собой?
– Нет, – сказал Ледяной Сокол гораздо спокойнее, чем разговаривал с ней до сих пор. – Все, что я хочу знать, это спрячешься ли ты с Тиром здесь, в Убежище, пока я не смогу вытащить вас отсюда? Будешь присматривать за мальчиком? Не отдашь ли его Ваиру, чтобы спасти свою шкуру?
Хетья вздохнула и прижалась лбом к оконной раме.
– Ты рехнулся. – Голос ее звучал так, словно она до смерти устала. – Он нас отыщет. Ему нужен этот мальчик. Уж не знаю, что ему такое известно, но Ваир его из своих лап не выпустит.
– Убежище большое, – отозвался Ледяной Сокол. – Тир его знает. А ты случайно не в курсе, чего Ваир так добивается?
Она отрицательно качнула головой.
– Я не уверена, что малыш и сам-то это знает, бедный ягненочек, судя по тому, что Бектис говорил нашему вонючеству о воспоминаниях Дома Дейра. Если все эти воспоминания такие чертовски точные, что же старый Элдор не вспомнил, как они разбили дарков наголову, и не дал помереть тысяче человек, которые могли бы остаться в Прандхайзе и не пустить туда бандитов? Лжецы, – прошептала она, в отчаянии закрыв глаза. – Все они лжецы.