Ледяной венец. Брак по принуждению
Шрифт:
Авента, замерзшая и погребенная подо льдами не имела ни одного шанса выкарабкаться. Ее правитель — Максимус Рейн, окруженный подхалимами и стервятниками, что с азартом растаскивали останки погибающих земель, выбирал лишний раз не осведомляться о том, как идут дела.
Ведь зачем это делать? На нас же никто не нападет. Черту охраняют джинны, а Третьемирье намного слабее нас, даже обескровленных и слабых.
Но он не понял, не рассчитал того, на что способна природа и как страшен ее гнев.
А Доминика Рейн, его супруга и наша с Лексом мать, чуткая, неисправимо
Одно дело, когда правитель — пешка, или глупец. Но Максимус, не был ни тем, ни другим.
Пороком отца было упрямство. И сейчас, я как никогда ощущал невозможность бороться с этой чертой. Сидящей слишком глубоко, вшитой в нутро.
Перед смертью он напоминал мне капитана тонущего, некогда великого корабля, что смирился со своей судьбой и не собирается бороться с наполняющей каюту водой. А ее все больше, она все холоднее. И одним только Небесам было известно, что та самая вода, что лишит Максимуса Рейна жизни будет черного цвета.
Мне было восемь, когда я нашел миррор. И стоило ребенку открыть для себя его дары, потустороннюю силу, как я решил попросить. Загадать вслух желание: чтобы все стало хорошо. Потому что снег и льды — это плохо, крики под окнами дома и люди с горящими палками — это плохо, подслушанные разговоры взрослых — тоже были о чем-то сулящем неприятности для нашей семьи.
И черные воды пообещали исполнить мое желание. Не сказав когда, не объяснив как.
Я должен был сохранять связь, приходить регулярно. Позволять черной воде напитывать тело силой. И когда я наконец получил в дар ручную Тьму, что обняла второй кожей, миррор прошептал, что сегодня все решится.
Только я не ожидал, что решением будет смерть отца — сошедшая с моих рук, сотворенная Тьмой. И, что вслед за ним уйдет и Доминика Рейн. Мягкая, уязвимая и преданная мужу до последнего. Единственным утешением, слабым и жалким, было то, что Лекс в тот день был далеко от Ледяного Утеса.
До конца не осознавая, что произошло, я смотрел останки дома моей семьи и ощущал, как ненависть заполняла каждую клеточку. И как бесконечный холод, что пропитал эти проклятые земли добрался и до меня. Окутывая, замораживая, лишая всех желаний.
От моих рук только что погибли отец и мать, еле спаслись обитатели замка и идти им пока некуда. С лица земли исчезла история и наследие правящей семьи. И это как-то нужно будет объяснить Лексу.
Хуже быть не могло.
Услышав мою надежду на то, что худшее позади, из руин Ледяного Утеса прямо на моих глазах, камень за камнем, вдруг поднялась высокая башня. Истрёпанная, со сломанной крышей… и она стала моим могильным камнем. Напоминанием о дне, когда исполнилось загаданное мной когда-то желание. Страшным, невообразимым способом.
Ребенок не мог предвидеть ловушки. Не мог предсказать, что, отдавая часть себя черным водам, станет вечным пленником невидимой тюрьмы из боли и сожаления.
А я был обязан рассмотреть
Должен был докопаться до правды прежде, чем надевать на нее венец. Разузнать все, а не поверить в то, что на мою голову вдруг свалилась милость провидения.
Когда Лея исчезла, я, по глупости, решил дать ей время. И не на долго смирится с ее выбором, чтобы потом непременно вернуть. Ведь иначе быть не могло.
Бессонная, потому что спать я не планировал, и невозможно длинная ночь почти закончилась, первые лучи рассвета коснулись горизонта. И я отправился в Третьемирье, уверенный в том, что Лее больше негде быть.
Но дом был пуст. Как и сад. Пустовал так же погреб и крохотный чердак.
Где она?!
Разум шепнул, что прямо сейчас мне нужно уйти вместо того, чтобы обыскивать дом. Отступить и дождаться ее возвращения в форт. Только этот слабый голос заглушала неутолимая жажда, больше похожая на пульсирующую рану.
И тот день Третьемирье запомнило навсегда.
Выпущенная на свободу, услужливая Тьма стелила дорогу, по которой на улицы Третьемирья заступали ищейки. Сосредоточенные на задаче и слаженные в службе, воины распределились по земле.
Чтобы искать. День и ночь. Не останавливаясь и не передыхая, пока не приведут мне Лею.
Третьемирье заполоненное сверхъестественной армией замерло и перестало дышать. Плотные облака спрятали солнце. Редкие прохожие исчезли с улиц, на домах закрылись ставни, на заборы и двери легли большие замки и тяжелые цепи.
Будто что-то из этого могло остановить ищеек и Тьму, что от каждого моего движения рассеивалась по земле, воздуху и небу. До этой секунды я не знал, что ее может быть столько — мне нужно всего лишь пожелать.
И связано это могло быть либо с тем, что внутри медленно разрастался страх за Лею, либо с тем, каким именно образом мне удалось снова заполучить Тьму у миррора.
Царапнула неприятная догадка, и сколько бы ни пытался ее отмести, чутье напоминало о ней постоянно.
Причина, по которой я не снес проклятую башню в тот же самый момент, когда она появилась, была в том, что у всего есть закономерность. Откуда-то взялась черная вода, замки на крышке колодца, ключи и отмеряющие время под водой, часы. У любой силы, любого явления есть причина, смысл, цель.
Целью миррора был я. С самого начала.
А раз так, то я имею полное право выяснить, что, или кто создал невиданное до этого магическое явление. Дьявольски коварное и ненасытное. Поэтому, каждый раз, опускаясь в миррор после падения Ледяного Утеса, я прятал в глубь сознания намерение побороть черные воды и лишить их жизненной силы.
Невыполнимая задача обернулась прахом и годами сплошных неудач.
А потом, миррор заманил ее… При виде умиротворенной, прекрасной и тонущей Леи, я сначала не понял почему темнота рассеялась и воды стали кристально прозрачными. Я должен был видеть, как она тонет. Как на песок медленно опускается безжизненное тело, словно спящей, моей жены.