Легенда о черном алмазе
Шрифт:
Прошло еще немного времени, и Бешеный Ганс встревожился: разбитые в Сталинграде немецкие войска откатывались на запад, а уже в июле-августе 1943 года в селениях на берегах Северского Донца стали слышны громы орудийной канонады. Как быстро менялась обстановка: то строгий начальник важно расхаживал в сопровождении телохранителей но городку, замедлял шаг перед фотовитриной и самодовольно любовался своим портретом, а то вдруг ночью, когда за рекой громыхали, накатываясь, громы, он, поминутно оглядываясь, будто воришка, сам принялся взламывать фотовитрину,
Бешеный так спешил, что забыл у себя на столе в кабинете папку с важными секретными документами. Один из тех документов стал известен и советским воинам, и всему населению. Это был приказ Гиммлера, адресованный генералу Прюцману, который возглавлял войска СС и полицию на оккупированной Украине. «Дорогой Прюцман! Генерал пехоты Штампф имеет особые указания относительно Донецкой области. Немедленно свяжитесь с ним. Я возлагаю на вас задачу всеми силами содействовать ему. Необходимо добиться того, чтобы при отходе из районов Украины не оставалось ни одного человека, ни одной головы скота, ни одного центнера зерна, юн одного рельса; чтобы не остались в сохранности ни один дом, ни одна шахта, которая не была бы выведена на долгие годы из строя, чтобы не осталось ни одного колодца, который не был бы отравлен… Противник должен найти действительно тотально сожженную и разрушенную страну. Немедленно обсудите эти вопросы со Штампфом и сделайте все для выполнения этого…»
Последнее, что успел сделать Ганс в шахтерском городке, так это высадить в фотоателье Петрунькевича окно и швырнуть туда гранату.
Недобрым словом вспоминал теперь старик Петрунькевич озверевшего фашиста, когда пришлось заново штукатурить стены и потолок ателье, выковыривать из пола острые осколки гранаты, опять-таки чинить витрину, расписывать новую вывеску.
Во дворе располагалась небольшая подсобка. Петрунькевич решил отремонтировать и ее. Иначе где проявлять негативы, где печатать фото? Ателье для этого слишком тесное, а клиентов в ожившем городке ожидалось немало.
Когда, вооружившись веником, тряпкой и скребком, он распахнул дверь подсобки, кто-то негромко окликнул его. Коренастый мужчина в сером костюме, чернобровый, с продолговатой родинкой под глазом, мягко поклонился, приподняв шляпу.
– Не ошибаюсь, этот сарайчик принадлежит вам?..
– Точно,- кивнул Петрунькевич.- Только это не сарайчик, это фотоателье, здесь будет лаборатория для обработки негативов.
Незнакомец усмехнулся:
– Ни за что не подумал бы, чтобы в таком сарайчике помещалось фотоателье…
– Не сарайчик, а фотолаборатория!
– упрямо поправил Петрунькевич.- Я и при фашистах здесь работал, полицаев фотографировал.
– И вы не боялись их?
– сочувственно удивился незнакомец.- Это же были звери! Мне столько рассказывали… Знаете, самому мне не довелось их видеть, в годы войны я как ученый был эвакуирован на Урал.
Гаврила Петрович внимательно взглянул на незнакомца.
– Вот оно что! Значит, ученый… А по какой части, если не секрет?
Мужчина опять
– Ботаник. Изучаю травы, цветы… Собираю гербарии… Вот вы улыбаетесь, наверное, подумали: какими же пустяками занимается товарищ… Но это, уважаемый, не пустяки - это большая и важная наука. Впрочем, извините: как только речь заходит о ботанике, я увлекаюсь и готов читать лекцию. Ничего не поделаешь, любимый предмет! Позвольте вам представиться: моя фамилия Орлов… Николай Павлович Орлов. Вы знаете, мне очень понравился ваш сарайчик. Именно такое помещеньице я подыскиваю: оно укрыто от солнца и очень удобно для вяления и сушения трав. Поэтому хочу попросить: уступите мне вашу лабораторию на десяток дней, а? Я, конечно, хорошо заплачу, возьму на себя уборку и легкий ремонт.
Гаврила Петрович развел руками:
– Зачем же вам, почтенный, эти излишние хлопоты? Вон у соседа чистенький светлый сарайчик. Пойдемте и договоримся: он ни рубля с вас не возьмет, поскольку ради науки.
Орлов опустил глаза:
– Извините, но тут уже вопрос характера. Уж если что-нибудь понравится мне - не отступлю. Право, ну что вам стоит уступить мне сарайчик на какую-то недельку? Итак, по рукам?..
Гавриле Петровичу доводилось слышать, что иные ученые люди отличаются странностями, по-видимому, и этот ботаник тоже чудаковатый. И Петрунькевич заколебался:
– Ну, если ради науки…
Именно в эту минуту перед Гаврилой Петровичем и появилась маленькая белокурая синеглазая девчушка. Привстав на носки поношенных сандалий, она тоненько и весело пропела:
– Дяденька Гаврила, я пришла вам помогать.
Петрунькевич даже растерялся и попятился на два-три шага:
– Ты?.. Помогать? А в чем твоя помощь,милая?.. Чья ты?..
Девочка доверчиво смотрела широко раскрытыми, ясными и веселыми глазами.
– Как это - чья? Мамкина и папкина. Только я их не помню: война забрала…
– Значит, сиротка?
– тихо спросил Петрунькевич.- Ты хочешь заработать на кусочек хлеба? Вот у меня есть мелочь… возьми…- Он протянул девочке на открытой ладони несколько монет: - Бери,и никакой твоей помощи не нужно.
Девочка напряженно опустила руки и покачала головой:
– Может, вы подумали, что я… нищенка? Но я и правда пришла вам помочь. И я не одна: вон видите моего товарища у ворот? Его зовут Костиком. И он тоже пришел помогать вам. Спрячьте, дядя Гаврила, свои деньги.
Ботаник сначала смотрел на девчушку с любопытством, но потом взгляд его насторожился, глаза как бы налились свинцом.
– А ну-ка, давай отсюда, бродяжка!
– Он даже ногами топнул.- Эта девчонка, наверное, воровка, гоните ее, Гаврила Петрович. Ну, кому сказано, уходи!
Гаврила Петрович резко обернулся к Орлову:
– Подождите… Зачем же так грубо? Девочка славная, и мне хотелось бы знать, что привело ее ко мне.- Он прикоснулся к хрупкому плечу Анки: - Как тебя зовут?. Кудряшка?.. Что за странное имя? Ну, объясни мне: какой тебе интерес выносить мусор из сарая?