Легенда о черном алмазе
Шрифт:
Василий Иванович легко поднялся с земли, и отсветы костра за его могучей фигурой сникли.
– Спасибо, Степаныч,- сказал он, отряхивая с кителя былинки.- Непростые, оказывается, камушки - алмазы. Но, как я понимаю, все это только присказка, а сказка впереди?
– Пожалуй,- согласился Верзин,- Впереди у нас - легенда. Их много в народе - разных, подчас просто удивительных. На Кавказе, в Крыму, в Закавказье что ни гора, ни расселина, ни скала - легенда. Здесь у нас, в Донбассе, в среде старых шахтеров долго легенда о Шубине жила: будто встречали шахтеры
Лейтенант ступил каблуком на крупную искру.
– Слышал, и не раз. Детская выдумка!
– К вашему сведению,- заметил Верзнн,- из-за той «детской выдумки» и погиб Иннокентий Васильев…
– То есть… из-за «Черного алмаза»?
– Да,- сказал Верзин, но пояснить не успел; Анка вскочила с травы, подняла руку;
– Тише. Слушайте…
Верзин не понял:
– Что случилось?
– Кто-то едет на пароконной бричке. Можно по стуку копыт различить: лошадей пара. Колеса плохо смазаны, поскрипывают. А едет по бездорожью, прямо сюда, к нам.
– Ай да девонька!
– весело удивился Бочка.- У тебя что, тайный радиоприемник имеется? Где же антенна?
Над кромкой овражка обрисовались лошадиные головы, и мужской простуженный голос спросил:
– Кто тут Михей Степанович? Дед Митрофан просил передать, что мальчонка по кличке Старшой у него ночует.
– Спасибо, мил человек!
– отозвался Бочка.- Может, у нас перекусите?
Возница помолчал и сказал потише:
– Мальчонка не совсем здоров и вроде в испуге. Все про какого-то подземного человека бормочет… Чудно! Дед его полынью парил, липовым цветом отпаивал. А за приглашение спасибо, но дорога неблизкая, мне к утру в Троицком быть.
Пароконка укатила бездорожьем, костер попригас, и синий занавес ночи стал плотнее. Лейтенант прошелся по косогору, постоял у входа в землянку и сказал решительно:
– Мне нужно видеть Емельяна. И срочно. Я иду.- Он склонился над Михеем Степановичем, осторожно пожал его руку: - Спасибо за бриллианты. Мы к ним еще вернемся по свободе. И к легенде вернемся, и к геологу Иннокентию Васильеву.
27
Свидание с начальником. Надежный помощник. Еще смерок следа. Трое опять вместе. Под корень. На поле битвы.
Чего пуще всех страхов опасался Емелька, так это недоверия Василия Ивановича. Встреча с неизвестным под землей уже и самому Емельяну казалась невероятной. Порой у него закрадывалось сомнение: а не причудилось ли такое с перепугу в том черном и мрачном штреке? На память невольно приходили загадочные и страшные случаи из шахтерской жизни. Таких невеселых историй Емелька наслушался в рабочих поселках Донбасса немало.
С
– Но кто же тот человек?
– спросил Емелька вслух.- Не Шубин ли? Может, побрился, переоделся и внешность переменил?
Большая теплая рука осторожно легла ему на лоб, и Емелька вздрогнул:
– Кто это?..
– Не узнаешь, товарищ Емельян?
Старшой вскинулся на локтях, сел:
– Товарищ Бочка? Как же это случилось, что вы здесь? А, понимаю, зашли проведать дедушку Макарыча…
– Нет,- сказал Василий Иванович, поправляя на Старшом рубашку.- Я зашел проведать тебя.
Емелька весь встрепенулся на раскладушке:
– Меня?!.
– Точно.
Почему-то Старшой стал заикаться.
– Да раз… раз… разве я заслужил?!
– Вполне,- твердо сказал лейтенант.- Мы оба, приятель, следопыты. Вместе идем по следу, но… чей это след? В общем, расскажи мне, что с тобой приключилось, почему от тебя сбежал Гнедой…
Емелька и сам не заметил, как ухватил огромную, сильную руку Василия Ивановича:
– Только, чур, верить мне на все сто! А чтобы вам легче верилось, гляньте на мою ногу, на правую, под коленом. Это он, подземельник, камень в меня метнул!
Емельке тут же пришлось снять холщовые штаны и остаться только в трусах. Василий Иванович внимательно осмотрел под коленкой подростка распухший синяк.
– Поздравляю, товарищ Пугач,- сказал он, заметно волнуясь, и легонько приобнял Емельку.- Ты счастливо отделался, паренек. Тот камень, попади он в спину, позвонок раздробил бы, в голову - и совсем хана. С кем же ты повстречался? Может, с каким-то ненормальным, буйным больным? Давай-ка, дружок, не спеша рассказывай и ни одной подробности не упускай.
И пока Емеля обстоятельно, неторопливо вел свой рассказ, припоминая все, что, как ему казалось, могло иметь для Василия Ивановича значение, тот беспокойно ерзал на табуретке, стучал себя кулаком по колену и даже дважды вскакивал на ноги, будто спеша куда-то. Когда, вспоминая вслух пережитое, Емелька добрался до брода, до теплого песка за отмелью, до зеленой травки под дубом-подранком, где его нашел дедушка Митрофан, лейтенант сказал:
– Ясно. Вопросов нет.
Емелька встревожился:
– Вы мне… верите?
Лейтенант задумчиво смотрел в окошко, и брови его были сдвинуты вплотную.
– Мы, паренек, идем но следу. Он очень запутанный, но мы его разгадаем. Должны разгадать. Тем более, что у меня теперь появился надежный помощник.
– Кто он?
– подаваясь вперед, шепотом спросил Емелька.
Василий Иванович легонько провел рукой по его вихрастой голове:
– Ты.
Они вышли на крыльцо, присели на ступеньку. На отмели Митрофан подкрашивал борт своего несуразного «Нырка». Высокий и тощий, да еще без рубахи, дед сплошь состоял из ребер, ключиц и позвонков.