Легенда о черном алмазе
Шрифт:
За короткое время, приняв в подарок от пастуха старый арапник, Ветерок отлично овладел этим своеобразным кнутом. Казалось бы, что особенного: короткая ручка, плотное сплетение воловьих жил - и длинный, округлый, тонкий конец. Но что за силу набирает этот прочный хлыст в стремительном разлете! С дальнего расстояния, на скаку, Митька срезал концом арапника, словно острой косой, верхушки кустарника и головки забытых на поле подсолнухов. Пожалуй, если бы налетчик увидел в руках у Ветерка винтовку или наган, он меньше испугался бы. Но как пронзительно свистнул и как ужалил свирепый «черный змей»!
Первый нахлест арапника
Падая, Митька расслышал, как над ним просвистели еще две пули. Он вовремя упал: промедлил бы хоть мгновение - и все. Но командир полковой конной разведки Ветерок пережил на фронте немало критических минут и знал, как важно сохранять самообладание. Наверное, бандит поверил, что не промахнулся: он наклонился и подхватил с земли упущенный повод уздечки.
Митька мигом вскочил на ноги, и «черный змей» взвился в воздух вторично. До чего же сильным оказалось это древнее оружие, которым в былые времена пастухи отбивались от волков: гибкий конец ремня захлестнул шею налетчика, и тот неловко скособочился, припал на колено…
Теперь бы Митьке не утратить мгновения, запустить «черного змея» в третий раз, но как раз этой секунды ему и не хватило. Бандит был расторопен и вынослив, к тому же он понял, что другого оружия, кроме арапника, конник не имел. Ошпаренный, будто кипятком, округлым концом ремня, с лицом, перечеркнутым багровой полоской, он все же устоял на подогнутых ногах и, но прежнему скаля зубы, уверенно поднял пистолет.
Почему он скалится? Наверное, уверен, что этот злобный оскал испугает противника?..
А черная точка дула сначала отклонилась в сторону, как бы ощупывая Митькину фигуру, потом замерла неподвижно, и бывалый разведчик Дмитрий Ветерок понял: больше бандит не промахнется…
43
На гремучей тележке. Анка и Макарыч. Серебристый фонарик. Снова «Нырок». Путь на Сухой Колодец. Бесприцельный выстрел.
На железнодорожном перегоне у реки путевые рабочие заменяли старые шпалы. Их было четверо, и они катили перед собой по рельсам тележку, груженную новыми шпалами и инструментом. Там, где нужна была замена, они останавливали тележку и принимались за работу. Машинисты поездов, которые следовали этим маршрутом, были заранее предупреждены и, завидя ремонтников, сбавляли скорость. Рабочие дружно и быстро сбрасывали шпалы на откос и снимали с пути тележку. Поезд проходил, и работы опять возобновлялись. Казалось, им не будет конца, ведь захватчики, отступая из Донбасса, взрывали мосты и вокзалы, водокачки и пакгаузы, даже стыки рельсов.
Когда Василий Иванович вынес из подвала Макарыча, осторожно опустил на горку битого кирпича и, как будто ища подмоги, оглянулся по сторонам, он расслышал размеренный звон металла. Прислушался и догадался: ремонтируют пути! Это смекнул и Емелька и, не ожидая распоряжения начальника, метнулся к насыпи, с разбега взлетел на ее гребень. И тут услышал веселый голос:
–
Четверо рабочих в стеганках и ушанках, в добротных кирзовых сапогах и брезентовых рукавицах стояли у тележки и с интересом разглядывали Емельку. А тот никак не мог перевести дух:
– Снимайте… с дороги… тележку… и быстро вниз, в Гнездышко… Вас ждет начальник товарищ Бочка… С ним двое потерпевших… Пошли!
Ремонтники переглянулись:
– Не шутишь?..
– Да ведь беда случилась…- в отчаянии выкрикнул парнишка.- Большая беда!..
Через двадцать минут гремучая железная тележка подкатила к вокзалу, и крепкие парни внесли на руках в медпункт Макарыча и Анку. Второпях какой-то силач подхватил на руки и Емельку, но Старшой так рванулся в сторону, что чуть не выбил из рук Василия Ивановича невесть откуда взявшийся помятый ржавый чайник.
– Держи,- сказал Бочка, передавая чайник Емельке.- Да смотри не расплескай, проверим, что за чаек…
Емельян понял:
– Может быть, зелье какое-то?..
Лейтенант кивнул и тоже прошел в медпункт. Старшой последовал за ним. Чайник они тотчас же передали строгому очкастому доктору в белом халате.
Макарыча Емеля здесь не заметил, наверное, старика перенесли в другую комнату, а девочка лежала на узком топчане, и се шелковистые белые кудри струились с подушки, словно ручейки. Почти с испугом Старшой подумал: какая же Анка маленькая!.. Он хотел было поправить ее кудряшки, но пожилая женщина, тоже в белом халате, как и доктор, мягко отстранила его, и Емеля успел заметить: в руке той женщины резко блеснул стеклом и металлом шприц.
Стоя за приоткрытой дверью, Емельян услышал разговор. Василий Иванович спрашивал, не скрывая тревоги:
– Они будут жить?
– Надеюсь,- ответил доктор.
– Все-таки, что с ними?..
– Похоже на отравление…
– Значит… яд?
– Большая доза снотворного,- сказал доктор,- тоже убивает, как и яд.
«И что за чудище этот доктор,- думал, кусая губы, Емеля,- произносит такие слова с непостижимым спокойствием…»
Казалось, прошла вечность, пока наконец дверь широко распахнулась, и, закрывая собой весь проем, Василий Иванович оттеснил Емельку:
– Так что, Старшой, наши дела пошли на поправку. Дыхание у Анки уже не прерывистое, ровное. Да и старикан молодчина, глаза открыл…- Рыжие пики усов начальника снова торчали вверх, а глаза смеялись. Он мягко потрепал парнишку по плечу: - Ступай-ка, товарищ помощник, к Костику. Наверное, бедняга, места не находит. А явятся Трифон и Григорий - пусть подождут, скоро буду.
От вокзала до старого домика на берегу для Емельки - пять минут пути. На этот раз ему хватило и трех минут. Едва он поднялся по знакомому крылечку и открыл дверь, как Костик повис у него на шее:
– Где были?.. Почему не разбудили меня?..
В двух шагах от печки, над большой миской, поставленной на табурет, мылся раздетый до пояса Триша. А поливал ему из большой кастрюли Григорий.
– Отчитывайся, товарищ Емельян,- улыбнулся ему сквозь мыльную пену Трифон.- Где это вы пропадали с начальником?
Пожалуй, впервые в жизни Емелька почувствовал себя таким значительным участником большого события. Поэтому нарочно помедлил, попросил важно:
– Плесни-ка и мне водицы, товарищ Гриша.