Легенда о Чёрном ангеле
Шрифт:
— Ага, красивый…
Он весь переполнен бурлящим восторгом, а я думаю, что его нерадивой мамаше нужно дать по шее, что не научила парня бояться чужих. Здоровый страх бережёт жизнь.
— Вырастишь, такой же себе купишь, — говорю, а парнишка мрачнеет, потому что в его представлении, наверняка, взрослым он станет где-то в следующей жизни.
Когда-то мне тоже казалось, что не вырасту. Так и останусь навеки в коконе чужой воли, но время летит слишком быстро. И вот мне уже сорок два, а я почти этого и не заметил.
— Гошенька,
И я вместе с ним, хоть и не Гоша.
— Тебя, кажется, зовут, — озвучиваю очевидное, а мальчик горестно вздыхает, бросает прощальный и очень печальный взгляд на мой байк и ковыляет на голос.
Мамаша его продолжает вопить, а я смотрю вслед мальцу и думаю, что все дети по определению хорошие. А вот взрослые уже всё чаще дерьмо собачье. Загадка природы, не иначе.
Когда мальчик скрывается в проходе между домами, я оглядываюсь по сторонам. Привычка, ничего не могу с ней поделать, но моя паранойя не раз спасала жизнь. Не только мне, между прочим.
Достаю телефон, набираю номер, и через пару мгновений Марго снимает трубку.
— Выходи.
Больше ничего не говорю, сбрасываю звонок, и присаживаюсь на седло своего байка. Очков не снимаю, потому что вокруг слишком много солнечного света, а это бесит меня. Эта проклятая светочувствительность меня когда-нибудь в гроб загонит, точно говорю.
Не знаю, сколько проходит времени — совсем за ним не слежу, и будто вообще отключаюсь, — но вдруг рядом раздаётся тихий голос:
— Привет.
Распахиваю глаза, а Марго стоит напротив — на расстоянии шага — и улыбается. Чёрт, красивая такая.
— Привет.
Наклоняю голову вбок, смотрю на Марго, пытаясь понять, не снится ли она мне, не чудится ли. А если нет, то, что с этой явью делать?
— Все дела закончила?
— Да, — кивает, а я протягиваю руку и дотрагиваясь до пряди волос, выбившейся из причёски.
Волосы мягкие, шелковистые и, чтобы продлить момент, пропускаю прядь сквозь пальцы. Потом заправляю её Марго за ухо, продолжая молчать.
— Мотоциклов не боишься? — интересуюсь, а Марго удивлённо вскидывает тёмные брови, округляя глаза.
— Не боюсь.
И да, ведь на самом деле не боится, даже глазищи её чёрные неподдельным азартом загорелись. Чёрт, если она ещё и управлять им сможет, я сдохну, потому что сердце разорвётся от бушующих эмоций, которые положены подросткам, а не таким взрослым мальчикам, как я.
— Тогда поехали?
Мой вопрос, скорее, формален, потому что, не дав Марго задуматься, притягиваю её к себе.
— Твои приличные соседи не умрут от разрыва сердца, если я тебя поцелую?
Вокруг тишина, нет ни одного прохожего, но вдруг какой-нибудь дед снова решит выйти на прогулку?
— Не умрёт никто, — говорит и запрокидывает голову, а я касаюсь губами её губ, ещё теснее прижимая к себе.
Она отзывчивая,
— Поехали, Маргаритка, отсюда скорее, а то бедой закончится.
Она тихо вздыхает, а я отхожу от неё, чтобы не провоцировать. Рядом с ней у меня закипает кровь, и чёрт его знает, чем это всё обернётся.
Марго смотрит на меня хитро и влезает на байк. Будто бы всю жизнь в седле сидела. Несколько мгновений смотрю на неё, и мне кажется, что ничего красивее в своей жизни не видел. Чёрт…
— Прокатимся? — задаю риторический вопрос и сажусь сзади. — Берись за ручки.
Маргаритка слушается, и я накрываю руками её тонкие смуглые кисти. Впервые задумываюсь, какой контраст между оттенками нашей кожи: моя белоснежная, почти прозрачная, и её тёмная, карамельного оттенка.
Кофе с молоком, мать его.
— Готова? — выдыхаю ей на ухо, а Марго кивает. — Тогда поехали.
Завожу мотор, и вибрация проходит по телу. Я люблю это ощущение, оно меня пьянит и с ума сводит. Особенно, когда Марго рядом.
Никогда не думал, что ехать рядом с женщиной может быть настолько приятно. Байк срывается с места, и я невольно пододвигаюсь настолько близко к Маргаритке, что уже кажется и не разорвать. Будто сплелись воедино, не разделить.
Марго взвизгивает, когда захожу на вираж, хохочет, а мне и самому хочется смеяться. И плевать на Спартака, плевать на все проблемы разом. Рядом с Маргариткой я снова чувствую себя живым.
И это дорогого стоит.
8. Марго
Я не знаю, как долго мы едем, и самое главное, куда тоже не понимаю. Мотор ревёт так, что в ушах закладывает, а все внутренности скручиваются в крепкий узел, и дыхание сбивается. Лёгкие переполнены кислородом, но всё равно — не надышаться. Воздух чист и свеж, а ещё так упоительно пахнет цветущими липами и сиренью. Лето в этом году началось по-особенному, красиво и волнительно, и сердце мается в ожидании перемен.
Никогда, кажется, я не чувствовала себя свободнее, а кровь так бешено не неслась по венам. В этот момент, когда едем с Вороном вдоль трассы, а мимо пролетает, сливаясь в одну сплошную линию, город, я по-настоящему счастлива. Мы с Карлом не едем, не мчим, на самом деле мы летим, и это прекрасно.
Хочется заорать во всё горло, встать на ноги, раскинуть руки и упереться макушкой в кристально чистое небо, растворившись в нём без остатка.
А ещё Ворон так близко сейчас: прижимается сзади, накрыв мои руки, лежащие на руле, своими, и это кажется волнительнее, чем все поцелуи и прикосновения вместе взятые. В момент, когда ощущения обнажены и так упоительно остры, а ветер свищет, близость Карла почти невыносима.