Легенда о двенадцати ковчегах
Шрифт:
— Да, да, сейчас, — встрепенулся Гилязов и бросился к выходу.
— Осторо… — крикнул было Бершинский.
Но в это мгновение раздался противный лязг, и послышался свист разрезаемого воздуха.
Участники экспедиции с ужасом наблюдали, как верхняя половина туловища Марата отделилась от нижней и, опрокинувшись, упала на пол. Ноги еще мгновение стояли, удерживая на весу окровавленный таз, и тоже рухнули рядом.
Оцепеневшие мужчины наблюдали эту страшную картину, не в силах пошевелиться и что-либо произнести. Только когда послышался слабый стон Арины, они спохватились.
— Надо вынести ее отсюда, — хриплым голосом произнес Бершинский.
— Я туда не пойду, — замахал руками Бородин.
— Я тоже, — просипел Пучков.
— Сидите здесь! — скомандовал профессор и на четвереньках пополз к месту разыгравшейся только что трагедии.
Распластавшись по полу, с трудом преодолевая подступающую к горлу тошноту, профессор ухватил за брючину то, что осталось от Марата, и осторожно подтянул к себе. Скрежет древнего механизма и пронзительный свист над головой заставили его вжаться в пол. Кое-как дотянувшись до второй половины тела, он ухватил его за рукав и тоже потащил к себе, на безопасный участок. И вновь скрежет и свист. Капли крови, соскользнувшие с лезвия, брызнули ему прямо в лицо. Опасливо поглядывая на стены, таящие в себе смертельную опасность, он скользнул взглядом по полу, и что-то насторожило его. Поначалу он никак не мог сообразить, в чем дело, но вскоре неприятная догадка кольнула его.
Он повернулся к своим спутникам и произнес:
— Метка.
— Что, метка? — переспросил Пучков.
— Метка стерта! — неожиданно для самого себя рявкнул Бершинский.
— Как стерта? — не понял Игнат.
— Вот так, стерта и всё!
— Вы уверены, Альберт Родионович? — испуганно произнес доцент.
— Более, чем. Я прекрасно запомнил их расположение. А сейчас одной метки нет. Вернее, почти нет. Если не присматриваться, ее практически не видно. Будто кто-то нарочно стер ее и… нарисовал в другом месте.
— Кто бы это мог быть? — растерянно спросил Пучков, оглядываясь.
— Вот-вот! Что за сволочь это сделала? — прорычал Бородин.
— Резонный вопрос, — пробормотал Бершинский. — У кого-нибудь есть мел? Ну, что вы качаете головами? Пошарьте в карманах, может, завалялся?
— О, у меня есть! — удивленно воскликнул Прохор. — Только не пойму, откуда.
— Дайте сюда.
Бершинский осторожно стер ладонью ложную метку и восстановил ту, которая каким-то невероятным образом исчезла. Проделывая это, он судорожно прокручивал в памяти все, что произошло в гроте незадолго до трагедии. Как они вошли в пещеру, разбрелись по залу. В этот момент кто угодно мог стереть метку. Вот только кто?
— Поднимайте Арину и несите за мной. Быстро и осторожно.
Выбравшись на поверхность, они спустились с холма и уложили женщину на траву, в тени возле ручья. Пучков передал профессору пустую бутылку, и тот, зачерпнув ледяной воды, стал силой вливать ее Арине в рот. Когда женщина закашляла, он усадил ее и, грубо засунув в рот пальцы, заставил вырвать. Потом вновь влил почти поллитра воды и опять повторил ту же неприятную процедуру.
Наконец Еникеева очнулась.
— Как вы? — спросил Бершинский.
— Ужасно! — произнесла она, едва ворочая пересохшими губами. — Что это было?
— Хотел бы я знать, — сказал профессор, выпрямившись и строго оглядывая спутников. — Ладно, сейчас не до этого. Идти сможете? — спросил он, обращаясь к Арине.
Еникеева слегка кивнула.
13
Добравшись до лагеря, члены экспедиции молча уселись кружком прямо на землю. Бершинский и Бородин нервно курили, Купоросов отчаянно чесал затылок, Пучков испуганно озирался по сторонам.
— А где Марат? — спросила Арина, опомнившись.
— Кончился твой Марат! — бросил Игнат.
— Как это, кончился? — Еникеева вскочила на ноги и вопросительно посмотрела на Игната, а потом на остальных. — Объясните мне, что произошло.
— Нам всем хотелось бы это понять, — ответил профессор, поднимая с земли пустой пузырек. — Вы принимали лекарство?
— Я? Какое лекарство, о чем вы?
— Вот об этом, — Бершинский помахал пустым пузырьком.
— Что это? — спросил Пучков.
— Пузырек. Пустой. Из-под тавегила. — Профессор размахнулся и отшвырнул пузырек в сторону. — У вас, Арина, сильное отравление. И я, кажется, теперь понимаю, что послужило его причиной.
— Тавегил? — удивилась Еникеева.
— Не просто тавегил, а целая упаковка тавегила. От такой дозы можно и умереть, наверное. Я, конечно, не врач, но думаю, что вы были, так сказать, на грани.
— Но я не принимала…
— Значит, кто-то вам его подсыпал. В воду или в чай, например.
— В чай?.. Чай действительно был какой-то горький…
— Ну знаете! — воскликнул Пучков, вскакивая и опасливо поглядывая то на Игната, то на Прохора. — Я уже начинаю опасаться каждого из вас.
— А что все-таки с Маратом? — настойчиво спросила Арина.
— Марат погиб, — сухо ответил Бершинский. — Угодил под меч, его разрубило пополам. Хорошо, что вы этого не видели.
— Но как?! — воскликнула Еникеева, задрожав.
Ноги ее подкосились, она упала на колени и, закрыв лицо руками, заплакала.
— Кто-то стер метку на полу, — продолжал профессор. — И поставил другую, но совсем не в том месте. Когда вам стало плохо, Марат побежал за водой и наступил на ловушку.
— Кто? Кто это сделал?! — всхлипывая воскликнула Арина.
— Чужих здесь никого, вроде, не было, значит, это кто-то из нас, — сделал вывод профессор.
— И я, похоже, начинаю догадываться, кто. — Доцент зловеще покосился на Прохора. — Это ты стер метку? — сурово спросил он.
— Да вы что? — Купоросов выпучил глаза от изумления.
— Тавегил был только у тебя, значит, это ты подсыпал его Арине.
— Зачем мне это нужно? — ошалело воскликнул Прохор.
— Когда дело касается сокровищ, люди частенько теряют голову, — с видом знатока произнес Пучков. — Кстати, и мелок у тебя в кармане каким-то чудесным образом оказался.