Легенда о слезах двух Лун
Шрифт:
Каждый новый круг становился ярче, а проживать его — сложнее. Не было никакой физической боли или физического удовольствия. Это бы точно было легче, чем то, что он чувствовал. Эмоциональный ад, в котором ты не можешь умереть. Через какое-то количество кругов (сотню, тысячу или миллионы?) даже хорошие воспоминания прекратили выполнять свои цели — приносить радость и ликование в душевное тело. Всё становилось невыносимым. Любовь, которую Альвиан превозносил, сейчас стала ненавистной. Она ничем не отличалась от ненависти. Понятия менялись местами, и Император уже не знал, что он чувствует, и что чувствовал раньше. И чувствовал ли вообще?
Безразличие
Эпизоды жизни продолжали повторяться, как на зацикленной плёнке, но Альвиану уже было всё равно. Его непоколебимость иногда ломалась на последних минутах, где перед ним лежала девушка. Лица людей уже полностью размазались в его сознании, и узнать кого-то стало невыполнимой задачей. Но именно к ней чешский король продолжал испытывать, хоть и утихающие, но чувства. Долго ли это продлиться?
«Ты сможешь, Альвиан, — женский тихий голос говорил это всё чаще, и многие люди из воспоминаний повторяли за ним, — Не уходи. Не забывай меня».
От воспоминаний остались только чёрно-белые силуэты, но и их было уже сложно отличать друг от друга. Они начинались и заканчивались намного быстрее, ведь многое стало забываться. Ни чувств, ни эмоций. Затухающее сознание. Последние вспышки осознанных мыслей перед бесконечным глубоким сном. Звуки сходили на нет, и их шёпот ещё больше убаюкивал Императора.
«…Судьбой ты можешь их, задумавшись, назвать… Не оставляй меня…».
От этих слов Альвиан почувствовал пульсирующее беспокойство по всему сознанию. Не оставлять. Не оставлять!
Цветочный запах окружил его. Он всё ещё не помнил, кому он принадлежит. Образы закрутились в ускоренном темпе, перематываясь вперёд и назад в нелогичном порядке. Что-то мелькало двадцать пятым кадром, и оставалось в сознании мужчины некоторое время. Беспокойство нарастало и почти доходило до паники. Альвиан не знал ничего и никого! Подсознание боролось с сознанием за то, чтобы уйти в долгожданный покой и забыть прошлое. Слишком многое произошло, что Император хотел бы исправить, но не мог. Поэтому лучшим решением было забыть. Даже то, что согревало его.
Бесконечное кино остановилось. Миллионы кадров с одной и той же фигурой замерли в тёмном коридоре, как экспонаты на выставке художника. Перебрасывая своё внимание с одной фигуры на другую, король видел её всё чётче. Сначала появились большие глаза с чёрными густыми ресницами и бесконечной любовью внутри их голубой радужки. Пухлые розовые губы растягивались в милой искренней улыбке и немного увеличивали маленькие щёки. Белые распущенные волосы, закрывающие тонкую оголённую талию. Он не знал её, но готов был поклясться в том, что любит эту девушку, зная только по этим образам. На последнем кадре, нарисованном из вернувшейся памяти, беловолосый голубоглазый ангел протягивал свою тонкую руку навстречу мужчине. Её окружал пышный сад из зеленеющих молодых деревьев и опадающих розовых лепестков, на месте которых скоро появятся спелые плоды.
Альвиан подвинулся к ней, надеясь рассмотреть лицо прекрасной незнакомки получше. Её фигура неожиданно ожила и схватила наблюдателя. Он оказался внутри этого кадра. Запах свежей травы стократно увеличился, разносимый тёплым вечерним ветром. Девушка кружилась вокруг себя, пока Император наслаждался бурлящими внутри него забытыми чувствами. Это воспоминание было самым приятным, но почему-то сейчас вызывало необоснованную грусть.
Беловолосая девушка положила трясущиеся руки мужчины на свой живот и загадочно посмотрела на него искрящимися глазами. Тишина разделяла их, не давая Альвиану понять, о чём говорит незнакомка. Её маленькие ручки гладили его грубую кожу рук и делали круговые движения. Император прислонился ухом к мягкому животу и голос беременной девушки наконец-то победил сводящий с ума звон.
— Я беременна, мой дорогой Альвиан, — мягкий спокойный голос сжал сердце мужчины, стоящего на коленях.
— Мари, — шепнул чешский король неосознанно, — Я тебя не оставлю.
Император, который после его физической смерти стал состоять только из энергии, терял свою силу. Мари старалась сохранить её, но, если Альвиан не сможет сам справиться со своим сознанием и подсознанием, даже она — истинная — не поможет ему. В том месте, где они находились, не существовало времени. Императрица направляла свою энергию для того, чтобы окружение были чем-то похоже на Пражский Град. Когда проснётся её муж, он будет очень рад знакомой обстановке.
Но воспоминания исчезали вместе с ним и надеждой девушки на его пробуждение. Этот путь не должен был закончиться так. Несмотря на то, что исходов великое множество, Альвиан должен был справиться и стать истинным, как и она. Мари в него верила.
После того, как беловолосая королева прочитала строчку знакомого стихотворения, лицо Императора нахмурилось. Каждая мышца дёргалась, как от боли, но такого не могло быть. Взяв руку мужчины, Мари сосредоточилась на том, что он видел. Она стала невидимым зрителем той сцены в саду. Ангел Чехии, терявший собственное прошлое, вспомнил имя своей жены.
Он вернулся из забвения с внутренним страхом. Если бы у него было сердце, оно бы выскакивало из груди и разорвалось, не выдержав такой сумасшедшей нагрузки. Очнувшись, чешский король сразу ощутил лёгкость, как в первые дни своей метаморфозы. Отречённый от собственного тела и теперь окончательно. Рядом сидела Мари с счастливым лицом в своём синем платье. Альвиан смотрел на неё, и чувствовал, что она не та. Её энергия стала совсем другой. Не чужой, но отличной от той, что была во время метаморфозы в высшую. Только это совсем не значило, что теперь он не чувствовал к ней прежней любви. Даже наоборот, всё, что он помнил, усиливало её, как увеличительное стекло.
Император потянулся к девушке и сжал её тело в своих объятиях. Он гладил её по волосам, повторяя, как сумасшедший, слова о том, что она живая. Может это просто приснилось ему? Воображение уставшего разума? Что угодно! Но теперь это было не так важно. Альвиан не мог остановиться перебирать все части Мари в своих руках, как конструктор. Ему было недостаточно собственных тактильных ощущений для того, чтобы убедиться в правдивости происходящего.
Беловолосое прекрасное видение короля в ответ гладило его лицо и заботливо убирало растрепавшиеся волосы за ухо. В каждом движении Мари было столько любви, что мужчина считал свою любовь недостаточной и недостойной её. Он перехватил тонкие кисти и прижался к ним губами. Мари не просто пахла цветами, она и была цветком! Нежный, красивый, благоухающий. Ей нужна была забота и уход от него, но он же и стал причиной её увядания.