Легенда о Вращающемся Замке
Шрифт:
«Как странно и смешно, — подумал Гилмор с горечью. — Они все готовы драться ради меня — предателя, труса и лжеца. Я такого не заслуживаю».
Кэран развернулась лицом к атакующим, взмахнула рукой. Нападавших сбило с ног словно порывом ураганного ветра, протащило по каменным плитам несколько десятков футов. Один лишь Эдвард сумел устоять на ногах — пусть и потребовало это у него, как было видно, немалого усилия. Младший Фэринтайн все же смог сделать выпад, целясь волшебнице в плечо. Кэран легко отбила его удар — отбила быстро, стремительно, ловко. Было видно, что она хорошо владеет оружием, и колдовство тут не при чем. Вот Кэран сделала шаг в сторону, стремительно
Чары удержания. Простые и сильные, наложенные искусным мастером. Излюбленное средство волшебников древности. Твой противник может быть сколько угодно искушенным и ловким фехтовальщиком, это все не имеет ни малейшего значения, если он не в силах пошевелить даже пальцем на ноге. Это был не совсем честный прием, но мало какой чародей, вступая бой с простыми смертными, помнил о чести.
Кэран еще раз взмахнула рукой, точно таким же заклятьем обездвижив всех прочих своих противников. Дэрри, уже успевший было встать, так и замер в неловкой позе. Гленан упал на колени, Остромир выронил меч и застыл, будто окаменевший. Кэран была сильна, и ей было несложно держать подобные чары на четырех врагах разом.
Волшебница повернулась обратно к Гилмору, и лицо ее было исполнено решимости.
Он постарался вспомнить все приемы магии, которым Кэран его учила. Успели они пройти не так уж и много — под предводительницей своей спасительницы старший Фэринтайн изучил лишь самые начальные основы волшебства. Гилмор сомневался, что этого хватит — и все же потянулся к силе, которой щедро был напитан даже сам воздух в этих стенах. Если на Большом королевском турнире сила представлялась ему потоком ослепительного света, здесь, в хмарые дни предзимья, в давно разрушенном древнем замке, на его призыв откликались лишь тени и тьма. Но он был готов воспользоваться и ими тоже. Чем угодно, лишь бы только уцелеть.
Гилмор обратился к силе — и швырнул эту силу прямо перед собой, формируя из нее щит. Воздух между ним и с каждым шагом приближающемся к нему Кэран загустел, темнея. Сделался вязким, как болотная жижа. Обычный человек застыл бы в этом воздухе и утонул бы в нем, как неосторожный путник тонет в болоте.
— Хорошая попытка, — одобрила чародейка результат его усилий, — но совершенно бесполезная в данном случае. — Огненные искры пробежали по ее мечу, и тогда Кэран рубящим ударом сверху вниз рассекла наспех создаваемую Гилмором преграду.
Гилмор зачерпнул ладонью первозданной тьмы, что клубилась сейчас вокруг него, темными щупальцами поднимаясь с пола. Словно кусок черной ткани, намотал эту темноту себе на кулак — и размахнувшись, швырнул в волшебницу. Но тьма рассеялась, натолкнувшись на выставленный меч.
— Ты смешон, — сказала Кэран. — Ты привел на погибель родного брата, а сам думал уцелеть?
— Может я и поступил недостойно, — согласился Гилмор. — Но уж явно не тебе меня в это винить, — он бросился в атаку. Сделал выпад заколдованным кинжалом, так как надеялся, что одно волшебное оружие окажется ему полезным в борьбе против другого. Но Кэран оказалась быстрей. Выбила у него кинжал с такой силой, что Гилмор едва не упал. Он успел отшатнуться прежде, чем оказался бы проткнут насквозь. Перебросил меч в правую руку и снова закрылся. Отступил.
Гилмор больше не пытался воспользоваться волшебством. И так было понятно, что не ему, зеленому новичку, тягаться в этом деле с человеком, с малых лет беспрестанно тренировавшимся в искусстве сотворения чар. Но вот новичком в фехтовании Гилмор отнюдь не был. И надеялся, что в этом бою ему поможет если не магия, то хотя бы меч.
Меч ему не помог.
Кэран сотворила новое заклятие — и костяная рукоятка меча, которую сжимал Гилмор, сделалась вдруг нестерпимо-горячей, раскаленной, будто ее докрасна накалили над огнем. Чувствуя, как его ладонь покрывается ожогами, Гилмор выпустил оружие из рук. Меч со звоном упал на пол, и пинком ноги Кэран отшвырнула его в дальний угол. Встала напротив обезоруженного Фэринтайна, тяжело дыша. Все же, единовременное плетение такого большого количества заклятий утомило даже ее. Но утомило лишь слегка.
— Ты все же убьешь меня? — спросил Гилмор тихо.
Ему вспомнились почему-то все те дни, что колдунья провела, применяя свои заклятия в попытках затянуть его раны и спасти его мечущееся в предсмертной лихорадке естество. А потом сами собой, совершенно непрошенные, всплыли в памяти и все те ночи, проведенные Гилмором и Кэран вместе, когда болезнь отступила. Гилмор вспомнил рыжие волосы, падавшие ему на лицо, поцелуи, оказавшиеся неожиданно горячими, обнаженную кожу, такую гладкую на ощупь. Вспомнил, как несколько раз волшебница не уходила к себе, а засыпала в одной кровати с ним, головой на его груди. Вспомнил, каким ровно и спокойным тогда было ее дыхание.
Кэран тряхнула головой. Видно, ей тоже нашлось, что вспомнить.
— Прости, — сказала она.
И всадила Гилмору Фэринтайну клинок прямо в грудь.
Гледерик не мог пошевелиться. Проклятое колдовство сковало все его тело, словно превратив мышцы в бесполезный студень, в какой-то вязкий кисель. Он не чувствовал ни ног, ни рук. Только и мог, что стоять и смотреть на происходившую у него на глазах скоротечную схватку. Никогда еще прежде в своей жизни юноша не ощущал себя настолько бессильным.
Он видел, как сэр Эдвард успел обменяться с волшебнице парой ударов — прежде, чем та же самая магия обездвижила и его. Видел, как сражается Гэрис Фостер — вернее, как сражается человек, Гэрисом Фостером себя называвший. Получалось это у него не слишком успешно. Вот сэр Гэрис с криком выронил оружие из рук — а вот бешеная рыжая магичка сделала шаг навстречу и с коротким замахом вонзила клинок ему в грудь.
Будто молния пробежала по лезвию этого клинка.
Сэр Гэрис упал на колени. Кэран склонилась над ним, подбирая с пола тот самый кинжал, которым он воспользовался, призывая ее придти. Замерла, глядя в глаза этому высокому широкоплечему воину, сейчас стоящему перед ней на коленях с разверстой раной груди. А потом вонзила кинжал ему в горло.
Человек, которого Дэрри называл своим господином, умер.
Наверно, юноша бы закричал в тот миг — но кричать он не мог, поскольку наведенная чародейством немота овладела его горлом. Все, что оставалось Гледерику — это стоять и смотреть, точно также, как бессильно смотрели на происходящее и все остальные. Лицо Эдварда Фэринтайна было искажено гримасой ужаса и отчаяния, но ничего сказать сейчас не мог даже он сам. Видимо, неограненного колдовского дара, доставшегося Эдварду от предков, не хватало, чтоб преодолеть сковывающее его заклятие. Любого дара порой оказывается слишком мало, когда против него выступает мастерство.