Легенда Рока
Шрифт:
— Жаль, что у ее матери аллергия. Она так хорошо ладит с животными.
Я задумчиво кивнула.
— Да, я знаю.
— Как насчет вас? В вашей жизни есть место для собаки?
Вопрос казался бы навязчивым, если бы тон женщины не был таким легким. Словно выдвигал гипотезу, а не толкал к обязательствам.
— Я бы хотела, — призналась я. Взрослея, всегда мечтала о питомце. Собаке, кошке, хомяке — о ком угодно. Но мой отец категорически был против, а в нашем доме его слово было законом.
Седеющие волосы женщины выглядели практически белыми на ярком солнце, хотя
— Тогда все когда-нибудь будет.
— Да. Возможно. — В этот момент щенок с золотистой шерстью бросился к моим ногам, преследуя пластиковый шарик, брошенный Девон.
Я была одной из немногих взрослых на улице, чему ни капли не возражала.
Я знала, что Бекка будет сидеть дома большую часть вечеринки, накачиваясь лекарствами от аллергии и коктейлями, с другими матерями. Вместо того чтобы почувствовать себя брошенной и обиженной из-за того, что никто особо меня не уговаривал войти внутрь, я была лишь благодарна за избавление от вопросов в стиле «когда вы с Адамом поженитесь?»
Несмотря на то что ответ «никогда» был стопроцентным, я не была обязанной его давать. Пусть Адам сам делится своими новостями и решает неизбежные вопросы, которые последуют после его заявления... в другой день.
Адам был единственным мальчиком в семье, и поскольку Бекка сказала, что после Девон завязала с рождением детей, он оказался в центре внимания как продолжатель рода.
Я была единственным ребенком у людей, у которых, вероятно, вообще их не должно было быть. По крайней мере, не друг с другом. И пока родители Адама намекали, что готовы снова стать бабушкой и дедушкой, мы с мамой обсуждали только самые повседневные темы.
С отцом же фактически не разговаривали.
Сама я не хотела детей, так что единственная светлая сторона того, что я не стала частью семьи Адама — что не разочаровала их этим. Хотя мне очень нравилось играть с чужими детьми, особенно когда они были такими же очаровательными, как Девон.
У меня словно открылись глаза на то, что больше всего нравилось в Адаме — его семья и дружба с ним. И уж точно никакая не романтика. Мысль об их потере заставляла мое сердце кровоточить. Пригласят ли меня на день рождения Девон в следующем году? А через год?
Позже, когда я наблюдала, как Девон задувает свечи на праздничном торте, подбадриваемая родителями, кузенами, тетями, дядями и миллионом друзей, меня чуть ли не смыла волна сильной тоски. Буду ли хотя бы когда-нибудь я окружена любовью, как эта маленькая девочка?
Лэндон
Я проснулся под какой-то дерьмовый оккультический оркестр. Писк, жужжание, рев. Кто-то просто обязан был выключить эту херню, прежде чем я здесь все разнесу.
Но какофония все продолжалась и продолжалась. Хотя больше раздражало другое: как я ни старался, не мог открыть глаза. Мои веки превратились в стокилограммовые жалюзи. Или... Мать вашу, их что-то удерживало? Но было невозможно понять, в чем дело, и попытаться отключиться от этого проклятого шума, который не имел ни малейшего отношения к музыке, а был схож с кувалдой, врезавшейся в мою голову.
Грохот. Боль. Темнота.
Звуковой сигнал ускорился, превращаясь в тревожный. Господи, блять, Иисусе. Кто, черт возьми, включил сигнализацию?
Стало слышно движение, и резко изменилось освещение. Стало ярче, как мне показалось.
— Мистер Кокс, рад, что Вы к нам присоединились.
— Кто ты? — но мой вопрос не перешел от мозга к языку. Вышло что-то схожее скорее с лаем тюленя, чем с человеческим голосом.
Веко приоткрылось, и я дернулся от яркости, но только чтобы ту же процедуру повторили с другим глазом.
— Отвали, мудак, — сказал тюлень.
— Зрачки реагируют. Ему можно дать немного воды. — От низкого вибрирующего гула, когда кровать начала двигаться, давление в моей голове увеличивалось. Что-то приставили к моим губам.
— Пейте. Медленно, — раздался тихий незнакомый голос.
Я сделал глоток, но мне хотелось больше, чем позволили.
Внезапно ужасные звуки вырубились, и я вздохнул с облегчением, неуверенно открыв глаза, прежде чем снова быстро закрыть их. Слишком светло, слишком ярко. На меня накатила волна тошноты.
— Мистер Кокс, я хотел бы задать вам несколько вопросов. Могу я это сделать?
Я хмыкнул, неуверенно шевеля челюстью и ртом. Интересненько.
— Можете назвать свое полное имя?
— Воды, — это все, что мне удалось выдать. После еще нескольких глотков, но, блять, все еще недостаточных, я выкрикнул ответ: — Лэндон Кокс!
— Вы можете сказать нам свой адрес и дату рождения?
Я произнес требуемое.
— Вы знаете, где находитесь?
Я рискнул оглядеться.
— Больница, — слово вышло до того, как я успел его осознать. Я был в госпитале?
— Верно. Вас привезли в больницу Седарс-Синай на скорой помощи около часа назад. Вы знаете, почему вы здесь?
Начал пытаться вспоминать. Всплыло изображение лица Пайпер. Пронзительные голубые глаза, видевшие меня насквозь. Светлая россыпь веснушек на носу. И эти волосы. Блестящая золотая река с ароматом меда, стекающая по моим рукам, словно шелк.
Блять. Я вел себя как полный придурок. Позволил всем страхам в своей башке разрушить первое, проведенное за все эти годы, утро.
Пайпер не была глупой. Очевидно, что девушка почувствовала мой дискомфорт и решила, что я хотел, чтобы она ушла.
Хотел ли?
Боже, ощущение, что мозг вот-вот взорвется.
— Голова, — простонал я. Если уж я торчал в больнице, то они обязаны были дать мне те охуенные обезболивающие.
Мужчина в белом халате, полагаю, доктор, снисходительно хмыкнул.
— Да, так бывает. Наркотики и алкоголь плохо сочетаются с вечеринками и бассейнами.
Ох, мужик, давай вот без этих нравоучений. Я просто хотел...
Вот дерьмо!
Воспоминания пронзили мой разум, словно осколки разбитого стекла — острые, но хрупкие. Ликер, льющийся в хрустальный стакан. Огонь, стекающий по моему горлу. Пил в одиночестве. Телефон в моих руках, чтобы позвонить Пайпер. Сообщение о вечеринке.