Легенда
Шрифт:
— Хорошо выглядишь, — говорит Крейн, прочищая горло и оглядывая меня с ног до головы, забирая свою одежду из моих рук.
— Мисс Чой была так любезна, одолжила мне свои вещи, — говорю я ему. — Еще она кое-что рассказала.
— Выкладывай, — говорит Крейн, отпирая дверь и забрасывая одежду внутрь, даже не потрудившись сложить в шкаф.
Этот мужчина иногда такой загадочный.
Затем он запирает дверь и кладет руку мне на поясницу. Я чувствую тепло его ладони через ткань, и мои глаза на мгновение закрываются от его прикосновения.
—
Он весело фыркает, уголки его красивых губ приподнимаются.
— Отлично сыграно, сладкая ведьмочка, — говорит он. Затем вздыхает. — Но все это подождет, потому что сначала ты должна увидеться с мамой.
Я фыркаю.
— Она уже здесь?
Бром кивает в сторону окон в конце коридора, выходящих во внутренний двор.
— Я только что видел, как лошадь и повозка твоей матери ехали по дорожке к женскому общежитию.
Я корчу гримасу, мое сердце бьется быстрее. Не знаю, почему мне так страшно.
— Мы пойдем с тобой, — говорит Крейн, мягко подталкивая меня по коридору. Я замечаю, что в кои-то веки он сказал «мы» — это они с Бромом.
Я тяжело вздыхаю, расправляю плечи, тугой лиф платья натягивается на спине.
— Я хочу, чтобы вы оба были там, но… мне нужно сделать это в одиночку. И не думаю, что она пустит вас в женское общежитие.
— Даже твоего будущего жениха? — ровным голосом спрашивает Бром, отчего пальцы Крейна впиваются мне в спину, а его дыхание становится резким.
— Нет, — говорю я, стараясь взвешивать свои слова, чтобы не обидеть Брома, вспоминая, что он сказал мне прошлой ночью. — Пусть лелеют надежды, но мы оба знаем, что этого не произойдет, по крайней мере, по их наставлениям.
Хватка Крейна слегка ослабевает, я вижу неприятную гримасу на лице Брома, и мне сразу становится не по себе. Почему все так чертовски сложно?
Они ведут меня вниз, на первый этаж, но прежде чем я выхожу за дверь, Крейн отводит меня в сторону и проводит большим пальцем по ране у меня на лбу.
— Надо было сделать это раньше. Может быть немного больно.
Замираю, когда он нежно прижимает большой палец к моей коже. Я стискиваю зубы.
— Похоже, тебе нравится причинять боль, — умудряюсь прокомментировать я.
— Так получилось, что у меня это очень хорошо получается, — говорит он, прежде чем закрыть глаза и произнести нараспев несколько слов, которые я едва слышу и не могу разобрать. Постепенно боль превращается во что-то теплое и мягкое, похожее на мед, и тогда он убирает руку. — Все. Должно помочь.
Эта теплая мягкость разливается от моей головы вниз по всему телу, и я хочу упасть в его объятия и отдаться ему, просто поддаться его силе, позволить ей окутать меня золотыми цепями.
Но Крейн, кажется, немного обессилел, излечивая меня, и я понимаю, что он не просто исцелил, думаю, он отдал мне немного
— Спасибо, — шепчу я.
Он быстро целует меня в лоб и разворачивает к двери.
— Не за что.
С вновь обретенным воодушевлением я машу им на прощание, собираюсь с духом и иду по извилистой дорожке к женскому общежитию, моя походка неловкая из-за ботинок мисс Чой. Еще рано, и все, похоже, спят по выходным, поэтому на территории тихо, если не считать щебетания птиц, небольших стай воробьев и вьюрков, которые садятся на головы статуй, словно нарядные шляпы, в сочетании со звуком ветерка, шелестящего опавшие листья. Вчерашний туман начал просачиваться в кампус, словно полупрозрачные пальцы призрака обхватывают чью-то шею.
По мне пробегает холодок, и я оборачиваюсь, увидев Крейна и Брома, которые все еще стоят в дверях общежития факультета и наблюдают за мной, пока туман не сгущается и не расплывается обзор.
Я сглатываю и оборачиваюсь как раз вовремя, смотря, как мама выходит из кареты, держа в руках коробку с моими вещами, и направляется в общежитие, дверь в здание открыта настежь. Она стоит ко мне спиной, но все равно чувствует меня, потому что резко останавливается и оборачивается, посмотрев мне прямо в глаза.
— Кэт! — резко произносит она, и впервые в жизни я вижу облегчение на ее лице, как будто она действительно беспокоилась обо мне, хотя это никак не скрывает ее болезненного вида. — Боже милостивый, где ты была? — она поправляет коробочку в руках, когда я подхожу к ней, и оглядывает меня с ног до головы. — И что, черт возьми, на тебе надето?
Придется солгать еще раз, но эту ложь она наверняка захочет услышать.
Я изображаю робкую улыбку.
— Мне пришлось одолжить одежду у учительницы.
Она качает головой.
— Почему? Когда я проснулась сегодня утром и тебя не было рядом, я испугалась, что случилось самое худшее.
— И что же могло быть самым худшим? — с любопытством спрашиваю я.
Она хмурится.
— Что тебя похитил и убил всадник без головы.
Забавно. Раньше казалось, что она особо не переживала по этому поводу.
— О, — говорю я. — Нет. Я встретилась с Бромом у костра, и мы вернулись сюда, в его комнату, чтобы переночевать. Моя одежда, э-э, пострадала в процессе.
Кажется, она преображается на глазах. Белки ее желтеющих, налитых кровью глаз становятся ярче, щеки розовеют, улыбка становится шире.
— Ты была с Бромом? — спрашивает она, и в каждом ее слове чувствуется волнение.
Я сохраняю застенчивую улыбку на лице.
— Да, — и мне не следовало бы говорить следующую часть, но я говорю. — Этого ты хотела, не так ли?
Выражение ее лица на мгновение меняется.
— Этого хотят все. И ты тоже.
Я медленно киваю, сохраняя вид дочери, которая не хочет обсуждать такие интимные вещи со своей матерью.