Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец
Шрифт:
Путь крестоносной дружины лежал мимо устьев Припяти и Десны, впадающих в Днепр, мимо Вышгородских гор к славному граду Киеву.
Глава одиннадцатая. Киев-град
Над Киевом плыл заупокойный звон. Погребали великого князя Всеволода Ольговича.
Оставив ладью на Почайне-реке, Василий, его побратимы и переодетая в мужское платье Анфиска поднялись в город, широко раскинувшийся на холмах по правобережью Днепра.
Повсюду сновали толпы народа; торговли в этот день не
На площади возле величественного Софийского собора Василий разговорился с каким-то ремесленником.
– Без плача провожаете вы своего князя в последний путь. Почто так?
Ремесленник отвечал без утайки, сразу распознав в Василии и его спутниках приезжих гостей:
– Крут бывал порой покойный Всеволод Ольгович, спуску никому не давал.
– Может, правитель таким и должен быть? – заметил Василий.
– Ну, так и правил бы в своем отчем гнезде – Чернигове, – рассердился ремесленник. – Мы Всеволода Ольговича к себе не звали! Киевляне издревле за Мономашичей стоят, Ольговичи нам не нужны. От них только вред да разорение!
– Кто же теперь на киевский стол сядет? – спросил Василий.
– Известно кто – братья Всеволода Ольговича, Игорь и Святослав.
– Вдвоем на один стол?!
– Было бы их трое, Ольговичей, так и втроем бы сели! Ольговичи всегда до Киева жадны были! – Случайный собеседник Василия понизил голос. – Властолюбия Ольговичам не занимать.
– Скажи-ка, друже, не тот ли это Святослав Ольгович, что на новгородском столе сидел? – вступил в разговор Потаня.
– Тот самый, – ремесленник усмехнулся. – А вы, случаем, не из Новгорода?
– Из Новгорода, друже, – ответил Потаня.
– Тогда должны знать, что за птица князь Святослав Ольгович. – Киевлянин со значением покачал лохматой головой. – Не усидел он ни в Новгороде, ни в Смоленске, ни в Чернигове… Где бы ни княжил Святослав Ольгович, всюду начинает козни плести да народ грабить.
– Поднялись бы всем скопом и изгнали Ольговичей из Киева! – вставил Фома.
– Стоя на бережку, хорошо тонущему советы давать, – промолвил киевлянин с досадой в голосе. – Покойный Всеволод Ольгович, почувствовав свою кончину, призвал к себе бояр киевских, а также лепших людей от всех ремесленных братчин, заставил всех крест целовать в том, что присягнут киевляне братьям его. Повязав киевлян такой клятвой, Всеволод Ольгович отошел в мир иной.
– Хитер! – сказал Потаня. – Когда же состоится присяга киевлян новым князьям?
– На днях, коль все будет тихо-мирно, – со вздохом проговорил киевлянин.
– Ну а ежели не будет тихо-мирно, что тогда? – спросил Костя.
– Тогда опять пойдет брат на брата, – печально промолвил киевлянин.
Непонятно под воздействием чего, но родилась вдруг мысль у Василия предложить князю Святославу Ольговичу присоединиться к крестовому походу. Василий поделился своей мыслью с побратимами, но те отнеслись
– Так и тянет тебя к князьям, Вася. Так и тянет! – горячился он. – Да хоть бы князек-то стоящий был, а то ведь с таким хлебнешь лиха!
– Дело Фома молвит, – пробурчал Домаш.
– Кабы Святослав был стоящим князем, разве ж надумал бы я в крестовый поход его звать, – возражал друзьям Василий. – Пусть бы сидел Святослав в Киеве иль в Чернигове. Но поскольку не люб Святослав Ольгович ни киевлянам, ни черниговцам, ни новгородцам, то куда же ему деться, кроме как за морем счастья искать. Поход под святыми знаменами возвышает и облагораживает человека, как бы греховен он ни был. Разве не так, Потаня?
Потаня с сомнением покачал головой:
– В далекие времена блудница Магдалина, став на праведный путь, вышла в святые угодницы. Однако годится ли на святое дело князь Святослав, ответить затрудняюсь.
– А вот пойдем к Святославу и узнаем, – решительно промолвил Василий. – Зачем на человека наговаривать! Неужто только беглым холопам да бывшим разбойникам место среди нас?!
Друзья не стали продолжать этот спор, хотя было видно, что доводы Василия подействовали на одну Анфиску.
Великокняжеский дворец стоял на горе напротив огромной Десятинной церкви. Ко дворцу вела мощенная камнем дорога, проходившая через высокие Софийские ворота. И церковь, и ворота, и дворец были возведены из белого камня; стены дворца, прорезанные узкими окнами, сверкали под лучами солнца. Золотые кресты на куполах храма ослепительно сияли. Разноцветные стекла в окнах дворца, похожие на ячейки пчелиных сот, переливались всеми цветами радуги.
Василий уверенно приблизился к дворцовой страже и горделиво произнес:
– Новгородцы ко князю Святославу Ольговичу с поклоном.
Один из стражей оглядел Василия с головы до ног.
– Послы, что ли?
– Давние знакомые, – улыбнулся стражнику Василий.
Княжеский огнищанин долго вел Василия и его спутников по дворцовым переходам, где сновали легкие, как тени, слуги; блестели доспехами гридни, застывшие на страже у дверей. Куда ведут все эти двери? И почему их так много? Эти вопросы можно было прочесть на лице у Анфиски. В глазах же Василия было нескрываемое восхищение: вот как живут настоящие властители! Это не жалкое Рюриково городище под Новгородом.
Узнав, что вожака новгородцев зовут Василием Буслаевым, Святослав Ольгович принял его одного в своих покоях.
Беседа их текла в просторной светлице с расписными стенами и высоким сводчатым потолком, пол комнаты был застелен мягкими персидскими коврами. В узкие, закругленные вверху окна падал солнечный свет; день был в разгаре.
– Помнишь, друг Василий, я говорил тебе, что стану киевским князем, ежели умрет мой старший брат. Выпьем за помин души его! – Святослав поднял чашу с хмельным медом. – Всеволод был мне вместо отца.