Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец
Шрифт:
– Богатые горожане обычно встречаются со своими любимцами в термах, – молвил Архилох, – а в этом заведении оставляют записки, в которых пишут о времени встречи.
Владелец заведения, лысый толстяк с бегающими глазками, сразу узнал Архилоха и непрестанно раскланивался перед Василием, приняв его по одежде за военачальника.
– Как раз для вас у меня имеется парочка чудесных ангелочков! – лебезил толстяк. – Прошу вас немного подождать, высокочтимые господа. Сейчас я отправлю слугу за ними.
Все стены заведения были испещрены рисунками самого развратного содержания, выполненными в грубой форме, но со знанием дела. Оглядев эти «художества»,
Сюжет рисунков был один и тот же. На них были изображены обнаженные здоровенные мужчины, совокупляющиеся с другими мужчинами, мощными и волосатыми, либо с совсем еще юными мальчиками, хрупкими и кудрявыми, похожими на нежных дев. Содомский грех был представлен здесь во всей красе и в мельчайших подробностях.
«До какой мерзости докатились ромеи, а ведь на них взирает вся Вселенная! – с отвращением подумал Василий. – Неужели Господь не видит этого? А ежели видит, то почему не накажет ромеев за это!»
Выйдя на улицу, Василий зашагал прочь, не слушая что-то кричавшего ему вслед Архилоха.
Встречи Василия и Евпраксии происходили чаще всего у нее дома, куда Василий приходил поздно вечером с черного хода. Верная служанка Евпраксии провожала его до покоев своей госпожи, она же предупреждала любовников о внезапном приходе супруга Евпраксии. При желании в просторных хоромах Евпраксии можно было спрятать не одного, а несколько человек, но Василий тем не менее уходил незамедлительно тем же черным ходом, не желая подвергать опасности репутацию дорогой ему женщины.
Иногда в дневные часы Евпраксия приходила в гости к сестре, тогда она встречалась с Василием там.
Сестра Евпраксии была сообщницей и поверенной всех ее тайных дел. Муж сестры был придворным императора и большую часть времени проводил во дворце.
«Женщинам иначе никак нельзя, особенно знатным, – делилась Евпраксия с Василием своими взглядами на жизнь, – поскольку мужчины, знатные или нет, попросту используют нас, как предмет сладострастия, как повод для интриги. Мужчины пользуются нашей красотой, нашими чувствами, умом, богатством. Пользуются до поры. Потом мужчины бросают нас, но перед этим пускают по рукам или вытирают об нас ноги. Бывает, даже убивают нас за полной ненадобностью или из глупой ревности. Бескорыстная любовь так редка в наше время, что на двух влюбленных, коим кроме друг друга ничего не нужно, люди смотрят, как на помешанных. Может, на Руси и не так. Я не берусь судить обо всех странах».
Василий всегда с интересом слушал Евпраксию, удивляясь ее умению во всем подмечать истинный смысл, докапываться до сути всех вещей и при этом облекать все это в достаточно убедительные фразы.
Защищать мужчин Василий не пытался. Он и сам в недавнем прошлом разбил немало девичьих сердец, поломал не одну девичью жизнь, а одну девушку даже довел до самоубийства. Так что на фоне мужчин-греков его обращение с женщинами было нисколько не лучше.
В один из вечеров, когда Евпраксия и Василий нагие возлежали на ложе, утолив первый порыв сладострастного желания, гречанка вдруг сказала:
– Помнишь, возвращаясь от Феофилакта в моей карете, ты удивился моему признанию, что я давно несчастна. Ты спросил еще, в чем заключается мое несчастье. Помнишь? – Евпраксия запустила свои тонкие пальцы в густые кудри Василия, а ее задумчивые глаза в этот момент блуждали
Евпраксия ненадолго задумалась, затем продолжила:
– Десятилетней меня отдали в женский монастырь, где образованные монахини просвящали меня Священным Писанием, открытиями в астрологии и движении небесных светил, географией и историей древних народов. Обучали меня чтению, письму, музыке и пению в хоре. Пять лет провела я в стенах монастыря среди своих сверстниц, дочерей константинопольской знати. Там же я получила свое первое причастие.
Сразу по выходе из монастыря меня обручили с сыном новелисима Григория Дуки, который был правой рукой императора Иоанна Комнина. Григорий Дука был женат на двоюродной племяннице императора. Сын Григория был старше меня на семь лет. Он, как и его отец, путался с самыми продажными женщинами, о чем я узнала позднее. Через год состоялась свадьба. Собралось много гостей. На моей свадьбе присутствовал даже сын василевса Мануил, наш нынешний император. Мануил был так хорош собой, что я сразу обратила на него внимание.
После свадебного застолья мой суженый оказался настолько пьян, что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. В ложнице я осталась на ночь одна. И тут ко мне вломились мой свекор Григорий Дука и второй его сын Маврикий, уже женатый человек. Оба были пьяны. Сначала они перекидывались непристойными шуточками, а потом, скинув одежды, стали приставать ко мне. Я плакала, звала на помощь, но все было напрасно. Я была в доме новелисима, если кто-то из слуг и слышал мои призывы о помощи, то не придал этому значения. В этом доме насилия над женщинами случались часто. Так я лишилась девственности, изнасилованная двумя пьяными мужчинами. Мой муж отнесся к этому спокойно. Видимо желая меня утешить, он сообщил мне, что и моя мать делит ложе с его отцом. Это по ее просьбе меня сосватали за сына достойнейшего из граждан!
Этот «достойнейший» гражданин впоследствии еще не раз приказывал своему сыночку отправлять меня во дворец, якобы для услужения императрице, а на самом деле свекор принуждал меня к гнусному разврату с ним. Хвастаясь перед вельможами, негодяй выставлял меня обнаженной им на обозрение, уступая на ночь тому из них, кто больше заплатит. Я стала отказываться посещать дворец, тогда меня стали привозить туда насильно и в наказание подвергали всяческим унижениям. Я до сих пор с содроганием вспоминаю об этом времени.
Однажды после очередной попойки мой муж умер, захлебнувшись собственной рвотой. Овдовев, я переехала в дом своих родителей, но и там меня не оставили в покое. Мой отец, желая добиться титула магистра, толкал меня в постель всех высших сановников Империи. В конце концов он добился своего. А я, вторично выйдя замуж, уже не могла иметь детей. Мой второй супруг из-за этого оставил меня.
От отчаяния я стала любовницей Мануила, который оградил меня от всей этой своры знатных негодяев, домогавшихся моего тела. Став императором, Мануил возвысил и меня, выдав замуж за куропалата Серафима. Как выяснилось, Мануил просто хотел иметь при начальнике своих телохранителей верного человека. Мануилу не откажешь в прозорливости. Серафим действительно замыслил убить императора. Я донесла об этом Мануилу, потому что тогда еще любила его.