Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец
Шрифт:
– Это становище немецких крестьян, идущих в Святую Землю, – ответила Анфиска. – Вряд ли король спешил именно сюда. Нам лучше объехать крестьянский лагерь стороной.
Доминика согласилась с Анфиской.
Беглянки оставили дорогу и долго ехали по равнине, пересеченной неглубокими оврагами, покуда не достигли стоящего стеной темного леса. Царящий в лесу мрак был чернее опустившейся на землю ночи.
Анфиска уверенно правила своим мулом, выбирая наиболее верное направление движения. Она поторапливала постоянно
Проехав по краю темной чащи, перебравшись через ручей и обогнув по склону обширный холм, три наездницы снова выбрались на дорогу.
Анфиска остановила усталого мула, заметив из-за деревьев какое-то движение на дороге. Скрипели повозки, чавкала грязь под множеством ног, слышались встревоженные голоса мужчин и женщин, разговаривающих по-немецки.
Дождь прекратился, но Анфиска даже не обратила на это внимания.
Повернув к вершине холма, Анфиска увлекла за собой своих недовольных спутниц, изрядно промокших и продрогших. С вершины было видно, что это темные толпы крестьян заполонили дорогу, двигаясь на запад. Однако крестьянский стан не опустел, там хозяйничали толпы других людей, конных и пеших, которые все прибывали по этой же дороге со стороны Дорилея.
«Похоже, сельджуки разбили крестоносцев! – подумала Анфиска. – Вот почему сбежал король и без промедления устремилась в обратный путь беднота».
Однако вслух Анфиска этого не сказала. Ей хотелось поразмыслить над тем, что им теперь делать: прибиться к крестьянам или же постараться обогнать их?
Доминика своими стонами и жалобами отвлекала Анфиску от размышлений. Гречанка настаивала, чтобы Анфиска развела костер – все равно как и все равно где! – ей необходимо обсушиться, иначе она умрет от простуды.
«Вот наказанье-то мне с тобой!» – недовольно подумала Анфиска.
Вернувшись обратно к ручью, Чернавка долго возилась с огнивом и пучками с трудом найденной сухой травы. Родившийся наконец слабый огонек вознаградил ее за старания, а обрадованная Доминика поцеловала Анфиску в щеку. Болгарка наломала сухих хворостин, чтобы разжечь пламя побольше.
Анфиска наскоро перекусила сыром и хлебом, затем стала укладывать спать своих спутниц. Умаявшись за день, Доминика и ее служанка быстро заснули на расстеленных возле костра попонах.
Прежде чем лечь спать самой, Чернавка вновь поднялась на вершину холма и стала смотреть на огни далекого стана. Мысли ее были о Василии Буслаеве. Жив ли он? Не ранен ли?
Перед самым рассветом Анфиска растолкала спящих Доминику и болгарку.
– Я хочу умыться, – капризно заявила гречанка.
– Некогда размываться! – сердито сказала Анфиска, седлая мулов.
– Я хочу есть, – добавила Доминика.
– И разъедать некогда! – отрезала Анфиска.
– Какая ты сегодня жестокая, Анфиса, – с укором промолвила Доминика.
Она
Выбравшись на дорогу, грязь на которой была размешана колесами повозок, лошадиными копытами и несколькими тысячами людских ног, Анфиска оглянулась на виднеющийся в полуверсте позади них стан крестоносцев. Там царили тишина и неподвижность, лишь бродили оседланные кони по лугу и колыхались на ветру воткнутые в землю знамена.
«Дрыхнут горе-воители! – с беспокойством подумала Чернавка. – Поди и стражу не выставили! А коль сарацины навалятся ни свет ни заря?»
Понукая мулов, всадницы двинулись по разбитой дороге на запад.
Анфиска ехала впереди, постоянно поглядывая по сторонам и назад. Тревога не покидала ее. Далеко ли сарацины? И что им делать, ежели они наткнутся на них?
Полдня беглянки ехали по дороге, не останавливаясь.
Завидев вдалеке крестьянский обоз, медленно одолевающий подъем, Анфиска решила сделать привал. Наездницы свернули с дороги к небольшой роще посреди равнины.
Они не стали разводить огонь, расположившись на опавших листьях под кронами деревьев, похожих на липы и клены.
К большому огорчению Доминики, во фляге кончилось вино. Ей пришлось подкреплять свои силы всухомятку.
После скромной трапезы на Анфиску навалилась не то лень, не то усталость. Видя, что Доминика и ее служанка задремали в обнимку под деревом, Анфиска улеглась с ними рядом, завернувшись в плащ.
«Видит Бог, я заслужила небольшой отдых, поскольку уже второй день не снимаю с себя кольчугу и опекаю двух этих неженок!» – засыпая, подумала Анфиска.
Беглянок разбудил шум сражения.
Доминика и болгарка никак не могли сообразить, с какой стороны доносятся воинственные крики и лязг железа. Обе бестолково вертели головами спросонья.
Анфиска влезла на дерево со спины мула. Оглядев окрестности, она спустилась на землю.
– Крестоносцы бьются с сарацинами на равнине недалече отсюда, и на дороге тоже сеча идет, – поведала Чернавка своим испуганным спутницам. – Придется нам переждать, покуда битва закончится.
– Кто же одолевает, крестоносцы или сельджуки? – спросила Доминика.
– Не разобрала я, – ответила Анфиска, – но, по-моему, сельджуки сильно теснят крестоносцев. Всадников у сарацин очень много. Всюду, куда ни глянь, конница сарацинская скачет.
– Ежели сельджуки одолеют крестоносцев, что с нами будет? – забеспокоилась Доминика.
– Нам теперь в любом случае к морю выбираться надо, – сказала Анфиска, – поскольку и христианское войско тоже к морю отступает. – Она прислушалась, вытянув шею. – Кажется, стихает битва-то…
Доминика и служанка тоже вслушались в гул многих тысяч копыт, растекающийся по равнине. Звона мечей больше не было слышно.