Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец
Шрифт:
Упав на колени, Доминика принялась исступленно молиться, сложив ладони и подняв лицо к небу.
Осенний лес с тихим шорохом ронял на землю темно-желтые листья.
Каркала стая ворон, кружившая над верхушками деревьев.
«Воронье слетается, значит, битва и впрямь закончилась», – промелькнуло в голове у Чернавки.
Когда на землю опустилась вечерняя пелена, беглянки осмелились наконец снова выбраться на дорогу. Они пугливо озирались по сторонам, объезжая попадавшиеся у них на пути тела убитых воинов.
– Не лучше ли нам догнать войско крестоносцев? – робко обратилась Доминика к Чернавке. – А то мне страшно.
– Обратно к мужу захотелось? – криво усмехнулась Анфиска.
Сумерки все больше сгущались. Налетал порывами холодный ветер.
Доминика окликнула Чернавку:
– Я устала, Анфиса. Пора остановиться на ночлег.
– Не будет ныне ночлега, – отозвалась Чернавка. – Будем ехать всю ночь напролет, покуда не догоним крестоносцев. Верну тебя Василию, и дело с концом!
Доминика обиженно примолкла, когда служанка перевела ей ответ Анфиски.
Спустя какое-то время невдалеке раздался заунывный волчий вой.
Мулы испуганно запрядали ушами.
Наступила ночь.
Мулы шли усталым шагом. Доминика и болгарка постоянно клевали носом. Анфиске приходилось то и дело толкать в плечо то одну, то другую, чтобы те не свалились с седла.
Понемногу сон стал одолевать и Анфиску, ее голова в островерхом шлеме неумолимо клонилась на грудь, слипались глаза.
Неожиданно впереди через дорогу перемахнули какие-то смутные тени, еле различимые во мраке ночи, прозвучали торопливые удаляющиеся шаги.
Анфиска вынула меч из ножен и положила длинный клинок себе на плечо.
Вместе с запахом полыни ветер донес до Анфиски запах крови. Скоро Чернавка различила в темноте на обочине мертвую лошадь, на бугристой равнине справа от дороги белели плащи убитых крестоносцев, лежащих как попало.
«Похоже, еще одна сеча была здесь», – подумала Анфиска. Мул под ней зафыркал, чуя близость хищников, и поскакал резвее.
Вдруг сзади раздался негромкий жалобный вскрик Доминики. Анфиска резко натянула поводья. Она увидела, что подъехавшая к ней Доминика все больше заваливается на шею мула. В боку у Доминики торчала стрела.
– Поддерживай свою госпожу в седле, – приказала Анфиска служанке, – и скачем поскорее отсюда!
Болгарка взяла Доминику за руку, поравнявшись с нею. Чернавка же схватила поводья мула гречанки, потянув его за собой и что есть силы понукая своего.
Они не проехали и ста шагов, когда служанка встревоженным голосом сообщила Анфиске:
– Доминика ранена стрелой! Ей плохо!
«Только что заметила, дуреха!» – со злостью подумала Анфиска. И коротко бросила в ответ:
– Знаю!
Доминике и впрямь делалось все хуже и хуже. Она стонала
Две молодые женщины, спешившись, склонились над упавшей.
– Умерла? – чуть не плача, воскликнула болгарка.
– Жива пока, – ответила Анфиска, осторожно приподнимая гречанку.
– Надо выдернуть стрелу из ее тела, – сказала болгарка.
Анфиска возразила:
– Коль выдернем стрелу из раны, кровь сразу хлынет ручьем, а вместе с кровью уйдут и все силы. Тогда Доминика не то что верхом ехать, даже рукой пошевелить не сможет.
– Что же ей, бедняжке, так и мучиться со стрелой в боку?
– До рассвета потерпит, а как развиднеется, я перевяжу ей рану потуже. Оставлю тебя с Доминикой в каком-нибудь укромном месте, а сама постараюсь догнать крестоносцев, чтобы вернуться за вами с повозкой.
Доминика пришла в себя и попросила пить.
– Нельзя тебе сейчас пить, – сказала Анфиска.
Вдвоем с болгаркой они посадили стонущую Доминику на мула, велев ей крепко держаться за гриву. Двинулись дальше. Болгарка держалась подле гречанки, придерживая ее рукой.
У Доминики начала кружиться голова, ее мучила жажда.
Анфиска велела болгарке сесть на мула Доминики, чтобы поддерживать раненую сзади. Служанка нехотя повиновалась. Вскоре Доминика опять лишилась чувств.
Очнувшись, гречанка уже не просила, но настойчиво требовала воды. У нее начинался жар.
Анфиска свернула с дороги к темнеющим невдалеке деревьям.
Лес встретил беглянок шелестом опадающих листьев и тягучим шумом ветра, запутавшегося в ветвистых кронах дубов и буков.
Анфиска и болгарка нагребли большую кучу сухих листьев, уложив на них Доминику.
– Снимай с себя исподнюю рубашку и рви ее на ленты, – повелела служанке Анфиска.
Сбросив с головы шлем и отстегнув от пояса меч, Чернавка полила себе на руки воды из фляги.
– Анфиса, дай мне напиться, – взмолилась раненая. – Я умираю от жажды.
– Непременно дам, милая, – ласково промолвила Чернавка, – но сначала извлеку из тебя стрелу, чтобы тебе стало легче дышать.
– Не надо, – застонала Доминика. – Я боюсь!
Болгарка расторопно разрывала на ленты свою льняную тунику.
– Все, – закончив, сказала она.
– Иди сюда, – велела ей Анфиска, – будешь помогать мне.
Между тем темнота ночи сменилась призрачной серой мглой: до рассвета оставалось совсем немного.
Болгарка держала Доминику за руки, покуда Анфиска со всеми предосторожностями тянула из раны стрелу. Гречанка пронзительно закричала от боли, вырываясь изо всех сил. Наконец стрела была извлечена, из раны хлынула кровь, и сознание вновь покинуло Доминику.