Легенды нашего края. Пещера Титечных гор
Шрифт:
– Ты уже переносился?
– И довольно удачно. Меня интересует самый разгар Палеогенового периода развития Земли – когда зарождались все полезные ископаемые. Увидел много интересного для себя и науки.
– Ясно. И ты возьмешь меня с собой?
– Если хочешь. Одно только правило для начала запомни – срок пребывания в фантомном состоянии ты устанавливаешь сам и заранее. Скажем, сутки вполне тебе для начала хватит. Вот загадаешь это время и ровно на 24 часа удалишься из тела. Когда уж освоишься, гуляй хоть неделю. Только запомни – тело в отличие от души требует корма, хоть и
– Понятно. Много ли без еды протянешь.
– Вот-вот. Единственный изъян. А в остальном, прекрасная маркиза – все хорошо, все хорошо…
Ну, и я ему выдал в тон:
– Париж ещё узнает Дартаньяна!
Это от выпитого…
Когда, наболтавшись, спать легли, задумался о практических перспективах чудес пещеры. К черту мне сдался Палеогеновый период. Я бы лучше прилепился к самому себе прежнему и отговаривал от допущенных в жизни ошибок. Глядишь, иная судьба была…
Сон приснился, можно сказать, кошмарный – молния с неба врезала прямо в лицо. Я обезглазил или ослеп… вобщем, кошмар да и всё! Тыкаюсь-тыкаюсь, не зная где я.
Мы вчера говорили о процессе фантомизации сознания в пещере Титичных гор – нужна искра небесная – вот она и приснилась.
Утром проснулся с пением птиц. Да и как же иначе? Любопытная сорока даже на палатку скакнуть умудрилась – заскрипела когтями по авизенту. Она разбудила, а уж потом птичье пение донеслось…
Не смотря на все походные неудобства, тело вполне комфортно себя чувствовало. Две неприятности – комары с муравьями.
– Заел гнус? – спросил Лозовский, услышав, что я почесываюсь.
– Заел, – согласился.
Ещё не встали.
– Чем будем заниматься? – поинтересовался распорядком дня.
– Ждем грозу. А пока займемся поиском пищи. Какие есть перспективы? – бодренько так спросил Алексей Петрович.
– За грибами пойду.
Мы выбрались из палатки.
Внизу белела река, подернутая туманом. Округа звенела птицами.
Лозовский пошел за водой и принес приличную щуку – в реке у него стоял перемет.
После завтрака поднялись на макушку одной из гор. Я помнил её – отвесная стена к руслу реки, а в ней как раз вход в пещеру. Вернее, вплыв – ведь по какой-то необъяснимой причине вода из реки втекает в пещеру и где-то там пропадает. Где? Надо спросить у профессора – может, знает.
– Смотри, – указал он на горизонт. – То, что нам надо. А ты, брат, счастливый…
Грозовая туча черной горой поднималась по небосклону от западного края земли навстречу солнцу, метя в зенит.
– И молния обязательно попадет в эту гору?
– Эта выше другой. И ещё я поставил громоотвод. Хотя, правильнее его назвать небесный искрогаситель, – он показал стальной лом, вбитый в лысое темечко макушки «титьки». – Обязательно попадет.
Когда край тучи набряк малиновым цветом, подул ветер и принес звук далекого грома. В ответ стихии где-то под кручей у самой воды пронзительно защелкал соловей. В степи за рекой тоненько и призывно выводил трели жаворонок…
– Ну, пойдем собираться, – двинул вниз Алексей Петрович. – Или ты за грибами?
Нет, я не за грибами – спускался с горы вслед
А что если не лезть в эту пещеру чертову?
Профессор прибрался вокруг палатки на случай грозового шквала – и прикрыл её.
Надо бы за лодку браться и спускаться к реке. Взглянув на меня, Лозовский, видимо, понял состояние.
– А ты молодец, Анатолий Егорович! Тебе можно доверять!
– В каком плане?
– Боишься и не ищешь способа слинять. Лодку мне помоги спустить и оставайся палатку охранять.
– Ты один поплывешь?
– Первый раз что ли?
– Послушай, Алексей Петрович, гроза ещё на подходе – час-полтора у нас есть. Мне надо побыть одному. Понимаешь?
– Ты верующий?
– В Судьбу…
Лозовский пожал плечами и улегся в лодку с видом – могу и подождать, не простыну.
Я отошел шагов на сто и лег на землю. Прикрыл глаза, прислушался. Птицы умолкли, и это понятно. Притихли кузнечики в траве, унялся ветер, истаяли шорох трав и шелест листвы. Вдруг показалось, что я остался совсем один между этих двух гор. В ушах тихо позванивало, будто от банного угара, и дышалось с трудом. Но одуряюще пахло цветами…
Сколько раз я здесь рисковал! Если это последний мой день, то стоит сказать – жизнь прожил прекрасную! Боюсь ли я умирать? А что мне терять? И что ждет в пещере? Познание неизвестного? Тогда стоит рискнуть! Для чего ещё жить?
Ну, кажется все – настроил себя…
Встал на ноги и медленно пошел к палатке.
– На что решился? – спросил Лозовский.
– Иду с тобой.
Спустили лодку на воду, сели в неё. Профессор на весла и погреб против течения.
– Похоже на самоубийство или прошло? – пробормотал он, напрягаясь в работе.
Страх перед надвигающимся зевом грота вдруг уступил место удивлению.
– Смотри, Алексей Петрович, вода не течет в пещеру.
– С чего бы ей течь туда, откуда выхода нет.
– А ведь текла.
– Я помню – ты рассказывал вчера. И вот что скажу по поводу – это еще одна из аномалий пещеры. Ты искал вход в неведомый мир, и тебя туда несло… Если конечно, ты не стал жертвою собственного воображения.
Мы нырнули под свод, и за этой чертой остались мои сомнения. А когда в полумраке открылся сводчатый грот, круглый как шатер шапито, я почувствовал легкую растерянность. Прерывчатый грохот приближающейся грозы здесь сливался в сплошной гул, метавшийся между куполом и гладью спокойной воды.
– Теперь ложимся валетом, закрываем глаза и ждем попадания молнии, – приказал Лозовский.
Я лег, прикрыл глаза и тут же увидел молнию, летящую прямо в лицо. Белый сполох сверкнул в голове, разлился блистающим кипятком, заполонил пространство все…
Тихо было в пещере и сухо – ни грохота от грозы, ни воды от реки.
Ни лодки, ни Алексея Петровича. Да и меня тоже нет. Просто кино какое-то вижу – без запаха и температуры…
И тут вспомнил, что с нами произошло – в гору ударила молния, и мы с Лозовским, покинув тела, оборотились в фантомы и умчались в те века, о которых мечтали.