Легенды нашего края. По зову памяти
Шрифт:
– Ты точно уверен, что этот твой новый человек, нам не помешает? – спросил отец, спустя минут десять, в течении которых материализовать образ некогда любимой девушки мне не удалось.
– Надеюсь.
– Я его знаю?
– Это девушка, и ты ее видел – она однажды ночевала у нас.
Отец повернулся ко мне:
– Ты все продумал? Сколько ей было? А тебе сейчас?
Я об этом уже подумал и сказал:
– Но у меня нет другого выбора, как ты понимаешь.
– Ты всегда можешь вернуться сюда и встретиться в другой раз.
– Я сейчас еще раз попробую – не получится, поедем. Признаться, и сам не знаю, как с ней общаться.
– Ты ее видел несколько раз в течение месяца и не видел уже 37 лет – тяжело будет создать из молекул облик даже если ее электромагнитная информация сохранилась в поле Земли.
Я кивнул, соглашаясь, и поерзал седалищем на траве, в поисках более удобного положения.
– Тебе мешают эмоции нашей встречи. Давай поедем – ты вернешься сюда успокоенный, и все у тебя получится. Мать сейчас смотрит на тебя и злится за промедление. Да она тебя живьем съест, когда вернешь ей тело!
Я почувствовал, что не смогу сосредоточиться и вернуть Ирину в тело.
– Ладно, пойдем. Машина у меня в городке.
Быстро меряя дорогу шагами, мы прошли меж садами, поднялись по асфальту к медгородку и остановились у джипа, припаркованного возле моего подъезда. Дальше все, как на том свете – двери машины не закрыты, ключ в замке зажигания.
– Твоя? – подивился отец.
Я забрался в джип, включил мотор.
– Ты как – сядешь или следом побежишь?
Отец с удовольствием уселся в пассажирское кресло.
– Хороша – не мой «запорожец».
Я тронулся с места, не ответив. Джип отлично слушался руля, скорость набирал почти незаметно. Мы мчались, разрывая туман – ясный день оставался за нами. Моя странная магнетическая сила преобразовывала окружающий мир вслед за джипом, но обогнать не могла.
– Хорошо здесь гонять: дороги пустые, – то ли посетовал, то ли порадовался отец.
– Давай помедленней, если хочешь, – я сбавил скорость и волна преобразования туманного контура в цветущую панораму побежала в метрах пятнадцати перед машиной.
– Ну, нормально же, – оценил отец. – А на улицах и того медленнее, чтобы дома вернулись, ну, скажем, в 1993 год. Я хочу все узнавать.
Въехали на нашу улицу, одолели канаву перед домом, которую отец выкопал для весеннего водостока и обильных летних дождей и, почти уткнувшись в ворота, остановились. Отец вылез и попытался открыть калитку ворот – она оказалась закрытой. Он ринулся к калитке напротив гаража:
– Попробую здесь.
А я уткнулся лицом с закрытыми глазами почти в самые колени, напрягая память и воображение. Отец успел только сделать несколько шагов, как запертая калитка ворот распахнулась, и, улыбаясь от уха до уха, к нам вышла мама.
Не нужно забывать делать вдохи и выдохи – напомнил я себе, бросившись к ней.
– Сыночка моя, – сказала она и обняла меня за плечи.
– Хороший вы дом построили с папой, сюда просто манит и влечет, здесь уютно и хорошо, спасибо вам, и очень жаль, что мы продали его. – сказал первое, что на ум пришло.
– Ну, так заходите, он снова наш, – сказала и улыбнулась мама.
Отец подошел:
– Да, мы строили его на одной силе воли – денег-то не было.
И любовно похлопал ладошкой стальной квадратный столб ворот, на котором было выбито точками «А Е К 1974». Расшифровка несложная – Агарков Егор Кузьмич, 1974 год. Я тогда служил на границе.
Несколько секунд смотрел на гравировку столба, а потом обнял отца и сказал:
– Спасибо тебе. Прости нас.
Вошли во двор – все было как летом 1993 года (зимой отец умер).
– Наверное, ваши души не раз возвращались сюда.
– Пока жил ты, да, – сказал отец. – А как продали – ни разу, ни я, ни мать.
– Вы там дружны, в заоблачной дали? Ваши памятники на могилках склонились друг к другу. Знакомые говорят – символично.
– А что мы при жизни часто ссорились? – отец, кажется, немного обиделся.
Чтобы отойти от этой темы, я обозначил руками пространство двора:
– А сейчас вы что здесь чувствуете? Какие-нибудь вихри злой энергии? Ведь новый хозяин дома судимый.
Мама подошла к дверям открытой бани и заглянула туда.
– Нет. Сейчас нет. Нет ни одного постороннего запаха – все, как было при нас.
– Ты не кашляешь? – спросил я отца?
Он усмехнулся:
– Ты забыл мне вернуть бронхит с ларингитом и бронхиальную астму.
– Ты так и не женился, – посетовала мама. – Все один живешь, дурачок дурачком.
– Родному сыну и такие пакости пожелать! Эх, мама, мама….
– Ну, с Олей бы сошлись – она ведь тоже одна.
Успокаивая нервы, я барабанил пальцами по стальной бочке, в которую стекала с крыши вода.
– Знаешь, с какой-нибудь просто женщиной сойтись можно – нет в том большого греха. А снова жениться на Ольге, которую любил без памяти и которая мне изменила? – да никогда в жизни! Себя не уважать…. Мы иногда видимся – обид между нами нет: просто родители замечательного сына, просто дед и просто бабка ну, очень замечательных внучек. Наши отношения можно рассматривать, как терпимые – мы давно не стремимся друг к другу. И не нуждаемся….
– Славные девочки, – улыбнулась мама. – Мне сверху видно.
Отец вздохнул глубоко и затуманил взор своими воспоминаниями.
Пошли на огород, оставив дом на потом.
В ярких лучах послеполуденного солнца зеленел, наливаясь желтым цветом, картофель. Яблони увешены рдеющими плодами. Вишни, крыжовник, смородина и виктория чисты от ягод. Трава только на обочинах тропинок. Хорошо! Ухоженное пространство! Мне похвастаться было нечем.
Погруженные в созерцание порядка и чистоты, а также воспоминания, мы долго стояли у вагонетки с водой, в которой плавали караси. Я исполнил мечту отца – у нас появилась если не рыбная ферма своя, то садок с живой рыбой.