Легенды о проклятых 2. Непрощенная

Соболева Ульяна

– Все. Отбой. Разошлись.

Он встал с колен, слегка пошатываясь, застегивая ширинку, глядя на меня бешеными глазами. С пьяной ненавистью за то, что помешала.

– Разошлись я сказала...трахнешь кого-то в первой же деревне в которую войдем. Обещаю. Остынь. Снегом умойся. Все пошел отсюда.

Я наклонилась к девчонке, рывком подняла со снега и сдернув с себя плащ, укутала, как в кокон.

– Отдышись. Эй...Посмотри на меня!

Схватила за скулы, вглядываясь в затуманенные слезами глаза.

– Не тронет тебя никто. На. Глотай.

Сунула ей в руки дамас и заставила выпить.

– Вот так. Пошли. Начнем сначала.

Подтолкнула обратно к шатру.

***

Я смотрела на нее и на всех этих огромных, грязных мужчин, с сальными улыбками приближавшихся ко мне. Я слышала их развязные голоса и видела, как загораются неприкрытой похотью пьяные глаза. Холод пробирался все глубже, уже не под одежду, он проникал под кожу, заставляя съеживаться. Но я не могла унять дрожи не от него, а от страха, охватившего все тело. Отступала назад, качая головой и онемевшими губами умоляя не подходить, пока не уткнулась спиной во что-то и не услышала громкий мужской смех над ухом.

– Попалась, куколка. Такая сладкая. Слаще сахара.

Огромные руки перехватили меня под грудью и начали лихорадочно ощупывать всё тело, сжимая до синяков. Я закричала, пытаясь отбиться от наступавшего спереди громилы с похотливой улыбкой во весь рот, одновременно извиваясь и пытаясь сбросить с себя руки того, кто стоял сзади.

Папочка, помоги мне. Пожалуйста, помоги.

Мне казалось, я кричала это вслух, то вгрызаясь зубами в потные руки насильников, то крича от боли, от пощёчин и щипков. А в голове траурной мелодией один вопрос. Всё тот же, что и в последние месяцы. "За что?" Почему всё это происходит со мной? С нами. Мое бесчестие сейчас значило больше, чем смерть. Для Ода Первого, а, значит и для Туарнов.

Я закричала, выгнувшись от дикой боли, когда один из них больно сжал руками мои запястья, выворачивая руки, а второй, грязно ругаясь, пытался раздвинуть мои ноги.

А потом всё резко закончилось. Мне даже кажется, я на мгновение потеряла сознание, так как пришла в себя уже стоящей на ногах и закутанной в какую-то тряпку. Горло обожгло крепким напитком, опалившим внутренности, а предводительница этих нелюдей что-то говорила мне и толкала к своему шатру. Будто издеваясь. Словно игрушку какую-то. Я остановилась, как вкопанная, а потом бросилась на нее и схватила одной рукой за волосы, а второй стараясь влепить ей пощёчину.

– Не трогай меня, дрянь.
– Чувствуя, как накрывает истерикой, - не трогай меня никогда!

***

Ее истерика была такой естественной сейчас, какой-то правильной и вызывающей невольное уважение. Она боялась и в то же время не прогибалась, как трусливая овца, как ее служанка, которая чистила сапоги моим людям и уже легла с одним из них в шатре при других воинах, а завтра ляжет с другим, если этот пошлет куда подальше и так пока не найдет постоянного. Здесь все по рукам ходят. Жить хотят, любви и ласки. Не осуждала никогда, но и понять не пыталась.

Я перехватила ее хрупкие руки и глядя в огромные, наполненные слезами глаза, почувствовала, как все внутри сжимается в тугой узел. Я слышала, что она там кричала...слышала каждое ее слово. Мне казалось, что я отгородилась своей ненавистью и жаждой крови...только потому что девчонка не утратила остатки благородства и не превратилась в ту, в кого превратилась я, и все же слышала, как она звала на помощь...Я тогда звала маму. Вот так, как и она. Плакала и звала маму…пока ее другие твари у меня на глазах…

Мое живое отражение...еще не сломанное, но уже поставленное жизнью на колени, преданное и поруганное проклятым ублюдком Вийяром. Я опустила насильно ее руки, продолжая смотреть ей в глаза и сжимать тонкие запястья.

– Нет больше папочки, Лориэль...никого больше нет. Тебя предали так, как предали в свое время меня. Маагар дас Вийяр взял Лурд и казнил твоего отца.

***

Я не поверила ей. Я смотрела в ее большие синие глаза, из которых исчезли ненависть и ярость, и мне хотелось смеяться. Откуда ей знать? Еще пару часов назад, когда солнце стояло высоко, она не знала моего имени, а сейчас, в сгущающихся сумерках она смеет мне нести такую весть?

Засмеялась истерически, громко, чувствуя, как снова пробирает дрожь от холода, он забивается под плащ и касается ледяными пальцами моих плеч и спины.

– Ты лжёшь. Мой отец жив...Маагар Дас Вийяр не мог пойти против своего отца.

***

Я сильно сжала ее руки, чувствуя, как и сама холодею внутри. Вот это неверие...это отрицание. Я тоже долго не могла поверить, что выжила только я. Долго не могла поверить, что нас предал тот, кто сидел с нами за одним столом еще несколько дней назад.