Легенды Пустоши
Шрифт:
— Слушай, а на ничью ставки есть?
— Ты чё, чемпион, кукурузной водки перепил? Конечно нет, бой-то насмерть.
Я протянул Шустрому все свое золото:
— Ставлю на ничью.
Минька удивленно выкатил глаза и спросил:
— Шутишь, Танцор? Как в бою насмерть может быть ничья?!..
«Раз» — меч входит в живот мутанта, и я смотрю, как его глаза угасают. «Два» — беру его руку, обмякшую, но все еще сжимающую кинжал. «Три» — вонзаю клинок себе в сердце.
Над ареной повисает недоуменная тишина.
Последний
Никита Аверин
ЦЕНА ПОБЕДЫ
К Арзамасу подъехали ранним утром. Андрейка и Жук покачивались на лежанках в такт рытвинам. Спали мои помощники крепко, что не удивительно — весь день вчера мы вызволяли грузовик из грязи. Управители Арзамаса и соседних городов о дорогах, похоже, вообще не заботятся: ямы, колдобины, а зачастую и вовсе еле заметная колея, петляющая меж холмов и оврагов, — вот типичное шоссе в этих местах.
Другое дело — широкий тракт между Москвой и Киевом. По нему ежедневно курсируют десятки торговых караванов, фермерские повозки проезжают, доставщики спешат по своим делам, монахи Ордена Чистоты… Кого там только не встретишь. Поэтому и содержится тракт в отличном состоянии. А здесь что? Не дорога — одно название. Мутафагов вам в постель!
— Дядя, мутафаги нас окружают? — Из спальника показалась заспанная морщинистая мордаха Андрейки.
Видимо, я размышлял вслух. Это от усталости.
— Все нормально, малой, нет тут никого. — Я успокаивающе улыбнулся. — Откуда этой мерзости тут взяться? Мы уже почти приехали…
— Арзамас? Здоровско! — Племянник ужом выскользнул из спальника и принялся обуваться. Получалось у него не очень-то хорошо. Он смышленый мальчишка, но какая-то загадочная хворь обошлась с ним сурово. В свои десять лет Андрейка выглядел как повидавший жизнь старец: лицо в морщинах, волосы редкие, седые, кожа сплошь в коричневых пятнышках. Лишь маленький рост и ясные зеленые глаза выдавали его настоящий возраст.
На лежанке заворочался Жук. Чуть приоткрыв глаза, он вмиг оценил ситуацию и, поняв, что опасности нет, уснул опять. Таким талантом — спать, пока есть возможность — обладают все наемники, и Жук, хоть и бывший, в этом смысле не исключение.
— Дядя, мы уже приехали, да? Тут так здоровско! Смотри, какие большие ворота… — Наконец обувшись, племянник забрался на соседнее кресло и теперь тараторил без умолку. Его жадный до новых впечатлений ум впитывал происходящее вокруг.
Посадка у нашего грузовика довольно высокая. Чтобы лучше разглядеть заинтересовавшее его, мальчик забирался на сиденье с ногами, что обычно было строго-настрого запрещено. Но сейчас я на это махнул рукой.
— Какая длинная очередь у ворот… Смотри, смотри! Отряд наемников. А вон телега и зверь, я о таком даже не слышал. А народу, народу собралось! Наверное, со всех ферм окрестных на гонки посмотреть приехали…
— Андрейка, притихни, — цыкнул я на племянника, и тот послушно затих, усевшись как положено. Но даже с закрытым ртом он всем своим видом выказывал волнение. Ну еще бы, мальчишка впервые выбрался за пределы родного хутора.
Меж тем очередь у ворот медленно, но верно двигалась, и вот настал наш черед проходить досмотр. Заглушив двигатель, я открыл дверцу и, скомандовав Андрейке: «Разбуди Жука», выбрался наружу, под палящие лучи полуденного солнца.
Мышцы на ногах тут же загудели, в пояснице кольнуло. Да, старею. Раньше три дня в пути были для меня детской забавой — ехал почти без остановок. К тому же моя врожденная способность видеть в темноте позволяла не задерживаться на ночлег. А теперь стоит всего одну ночь провести за рулем — и тело сразу же напоминает о себе. Воистину, это будет мой последний заезд…
Пока я разминался, грузовик сноровисто окружили местные стражи порядка. Кожаные штаны да куртки с нашитыми пластинами металла и пластиковые шлемы-полусферы с теми же пластинами — вот и вся униформа. Зато вооружение серьезное: кто-то сжимал в руках автомат, кто-то — дробовик. Шутить с этими парнями точно не стоит — если нет желания попасть на невольничий рынок, и не покупателем или праздным зевакой, а в качестве товара… Немного странно было видеть тут двоих омеговцев. Похоже, управители Арзамаса немало потратились на поддержание порядка во время празднества.
Один из стражей — главный — обратился ко мне, разглядывая грузовик сквозь грязные стекла солнцезащитных очков:
— Приветствую. Ваши имена и цель визита?
— Я Руфус. В кабине мой племянник Андрейка. И охранитель еще, его Жуком кличут. Я — рейсер.
— Ага, значит, на Гонку приехали? Так-так, поглядим. — Главный подал знак омеговцам, и те начали досматривать грузовик.
Зная, что в машине ничего запретного они не найдут, я был спокоен.
Наемники небось рассчитывали на иное — выбравшись из грузовика, они выглядели разочарованными.
— Капитан, чисто! — последовал рапорт.
Я покосился на главного — капитана, — но тот словно не замечал меня. Покачиваясь с пятки на носок, он пялился на кузов. Пауза затягивалась, и вот уже семейство фермеров в очереди позади нас принялось громко выражать недовольство медлительностью стражников.
Наконец капитан махнул рукой:
— Проезжайте.
Сдержанно поблагодарив его, я запрыгнул в кабину. Когда грузовик миновал ворота и въехал на широкую мощеную улицу Арзамаса, Жук поднялся с лежанки и встал рядом с моим креслом.
— Искали что-то конкретное, — сказал он.
— Ты почему так решил? — удивился я, объезжая бродягу, спящего прямо посреди улицы.
— У меня в этом деле тоже, кхм, опыт имеется. Ну, в досмотрах. — Жук уклонился от прямого ответа — как всегда, если дело касалось его жизни до нашего знакомства на Больших Гонках в Белгороде.
— Интересно, с чего вдруг такая суета?
— В толпе судачили, что сам преподобный Гест приедет смотреть Гонку. Похоже, управители намерены принять его по первому разряду.