Легенды Пустоши
Шрифт:
Сендер остановился в десяти шагах. Водитель ловко выпрыгнул из кабины и направился прямиком к юноше.
— Ты жив, — произнес Тоха, когда между ними осталось всего пара шагов.
— Ты тоже, — в оба рта ухмыльнулся Дон-Гар. — Как прошла твоя встреча?
— Как видишь, — развел руками оружейник.
— А девочка?
— Забрали… Посылка доставлена по назначению.
Тоха умолк, разглядывая мутанта. На том была накидка песчаного цвета. На плече висело ружье, к поясу была прикреплена фляга, а на шее правой головы болтался странный
— Я теперь часть племени, — пояснил Дон-Гар, проследив взгляд юноши. — Они и впрямь все мутанты и действительно могут командовать катранами. Им был нужен целитель…
— Красивая вещица… По очереди носите? — ухмыльнулся Тоха.
— Верно! Ну что, оружейник, подбросить тебя до твоего сендера? У нас в племени есть механик, можно одолжить у него инструменты. Все эти дни я охотился поблизости. Знал, что ты вернешься. Уж больно ты шустрый, одноголовый, такие всегда возвращаются. — Мутант осклабился.
— Я рад, что ты жив. Думаю, и Юля была бы рада это узнать. Ведь ты рассказываешь самые замечательные в мире истории…
На склоне песчаного холма стоял одинокий сендер, а рядом с ним — человек в накидке песчаного цвета. На плече человека висело ружье, а на поясе — фляга и широкий нож.
Человек разложил что-то на капоте сендера и внимательно изучал, но мысли его были далеко отсюда.
Он думал о судьбе пятилетней девочки, которая называла катранов «акулами» и носила странную татуировку. Татуировку, повторяющую рисунок медальона, который висел на шее Луки Стидича, монаха Ордена Чистоты. Весьма необычного, надо признать, монаха, который не убил его, Тоху, а привез сюда, снабдив запасами пищи и оружием. А еще Дон-Гар сказал, что больше не чувствует яда в крови оружейника.
Тоха думал о том, что двухголовый мутант оказался самым искренним и человечным существом из тех, кого он встретил за последние несколько недель. Настоящим человеком.
И думал о том, как ему будет отсюда удобнее добраться до второго пятна некроза, отмеченного на старой выцветшей карте. До места, где находится еще один оружейный склад допогибельных времен.
За эту карту он отдал все, что у него было, но и получил взамен немало. Тоха Курс получил свободу — свободу жить так, как он хочет.
Поправив висящий на шее свисток в форме длинной спиралевидной раковины, оружейник запрыгнул в сендер. Коснулся указательным пальцем замка зажигания, и мощный мотор радостно взревел. Снова один, и снова в пути — вот она, свобода!
Многие годы спустя девочка Юля станет одной из влиятельнейших фигур в загадочном и могущественном Меха-Корпе, правда тогда ее будут звать Юна Гало. Но это уже совсем другая история…
Игорь Горбунов, Борис Харькин
ПОСЛЕДНИЙ ВАЛЬС
Три года, выходя на арену, я слышал, как восторженная толпа скандирует мое прозвище. Меня не зря называют Танцором.
Не раз я видел, как гаснут глаза храбрых и жестоких людей. Таких же гладиаторов. Я убил их больше трех десятков. Нужно было выживать: зарабатывать, чтобы прокормить сына.
Сейчас я смотрю в зеркало и вижу, как мои черные суровые глаза угасают. Меня — непобедимого бойца — загнали в угол. Но не на арене…
Атаман Тесак появился в наших краях полгода назад. Безжалостный вымогатель с пятьюдесятью преданными головорезами. Он был фанатом легендарного Макоты и пытался во всем его переплюнуть: фермеры отдавали не треть урожая, а половину, те же, кто был против или не мог выплатить дань, сгорали заживо.
Вчера Тесак решил, что я должен стать членом его банды.
— Слушай сюда, Танцор! — Атаман похлопал меня по плечу. — Хватит уже на арене танцевать, я тебе нашел занятие получше.
Последовала интригующая пауза.
Я смотрел на здоровенного выродка и, как ни старался, не мог представить, что взбрело в его бритую голову.
— Через декаду я сваливаю из этой дыры. Тебя я беру с собой. Будем доить фермеров в местах поурожайнее.
Я тяжело вздохнул. Быть вымогателем для меня неприемлемо. Однажды я поклялся, что никогда не стану таким, как Тесак. Это случилось, когда атаман со своими ублюдками впервые появился в моем доме. Направив ствол обреза мне в лоб, он доходчиво объяснил, что отныне я должен отдавать половину своей прибыли.
Будь мы на арене, я засунул бы этот обрез ему в задницу. Но здесь за ним стояли десять отморозков с пушками, а за мной — двенадцатилетний сын с испуганными глазами.
Пришлось согласиться. И в результате Тесак выжег на моей щеке букву «Т» — единственную букву, которую знал этот безграмотный урод. Так он клеймил свою собственность, чтобы другие бандиты не смели на нее посягать.
Но этим дело не ограничилось. Следующим был мой сын — Ник. Он кричал и корчился от боли, а я — лучший боец арены — ничего не мог сделать. В висках стучало, на глазах выступили слезы. От отчаяния я прокусил губу, и рот наполнился соленой кровью.
Когда Ник закричал: «Отец!» — я не выдержал. В тот момент я уже не думал, что рискую не только своей жизнью… Все здравые мысли выжег огонь ярости.
Удар — атаман отлетел к стене. Я прыгнул к нему, хотелось смять, раздавить, свернуть бычью шею, прежде чем его скоты нашпигуют меня свинцом. Но выстрелов не было. Зато на спину и затылок градом посыпались тяжелые удары. Кровавая пелена застлала глаза. Сквозь звон в ушах прорывались крики сына: «Оставьте его!»
Я не помню, как очутился на полу. Тело пронзали острые вспышки боли — с десяток подонков со всех сторон месили меня ботинками. Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем я услышал холодный голос Тесака: «Хватит. Поднимите чемпиона, он мне еще понадобится… живым…»