Легенды Пустоши
Шрифт:
Девочка попыталась вырваться. Самир держал крепко. Посмотрел на нее, потом на стоящего поодаль запряженного маниса с перекинутыми через хребет тюками — наверняка запасы еды. Если собирались к Буровой, туда два дня ходу…
Самир снова оказался на распутье. Вдруг вспомнилось то чувство, что он испытал, принимая решение выстрелить в первого маниса. Ощущение собственной значимости, некой свободы. В тот миг он не был просто «приманкой», от него зависело все. Из-за его поступка жизнь приняла бы тот или иной оборот. И она приняла. Подчиняясь его
Сейчас Самир испытывал нечто схожее. Повиноваться или пойти наперекор?
От незнакомого волнения вдруг кровь зашумела в ушах. Взыграла гордость.
Самир вскинул голову и расправил плечи. Поразмыслив еще немного, решительно шагнул к манису. Взобрался на него, посадил перед собой девочку и сказал:
— Держись и не вздумай бежать. Убью.
С этими словами он развернул ящера и направил его прочь от утопающего в пыли и дыму каравана.
О том, что его будут преследовать, Самир не подумал. Когда место схватки превратилось в серое облако на краю видимости, он оглянулся и заметил две черные точки, которые медленно росли и по мере приближения стали похожи на двух всадников, мчащих во весь опор.
О том, чтобы убежать от них, не могло быть и речи. Под седлом у Самира был лишь тягловый манис, его же настигали наверняка на скаковых ящерах. Но он все равно попытался уйти. Петлял среди барханов в надежде, что манисы преследователей устанут от постоянных спусков-подъемов, а его более выносливый, но медленный ящер еще сохранит силы. Девочка сидела молча, не проронив за все время ни слова, лишь крепко держалась за плетеную луку.
Самир просчитался: его ящер стал сдавать много раньше, чем он рассчитывал. И вскоре преследователи были уже рядом.
Поднявшись на очередной гребень, Самир заставил маниса чуть спуститься по другому склону, взял девчонку за шиворот и бросил на песок. Та безропотно приняла такое грубое обращение. Встала, отряхнулась. Самир тем временем зарядил свой самострел и ждал, пока не услышал за гребнем пыхтение манисов преследователей. Тогда он подстегнул своего ящера и въехал обратно на вершину бархана. Он хотел поговорить, прежде ему частенько удавалось разговорами добиться желаемого от сородичей, но сейчас ему не дали такой возможности. Едва завидев его, воины схватились за тесаки, блеснувшие на солнце полированной костью. Соплеменники с гиканьем, размахивая оружием, скакали по склону.
Самир не хотел убивать. Но ему не оставили выбора. Отбив первый удар тесака гетманской саблей, он выхватил самострел и пустил пулю в грудь сородичу. Тот замертво свалился на песок, а его манис, потерявший седока и напуганный близким выстрелом, помчался в пустыню.
Второй нападавший рубанул с плеча, но только попал ящеру Самира по шее. Ящер упал, увлекая за собой всадника. Воин развернулся для новой атаки и направил своего маниса на пытавшегося подняться Самира. Не успевая выбраться из-под придавившей ногу туши, тот в отчаянии полоснул саблей по лапам вражеского маниса и сразу направил клинок острием вверх, чтобы хоть как-то защититься от неминуемого удара тесака.
Воин наткнулся на саблю,
Воин издал булькающий звук и выпал из седла.
Самир наконец высвободил ногу, поднялся и, тяжело дыша, осмотрелся. Оба его сородича были мертвы. Один манис с раной на шее подергивал конечностями, медленно умирая, второй негромко мычал, безуспешно пытаясь встать на подрубленные лапы. Песок быстро впитывал пролитую кровь.
Девочка подошла, присела рядом с ящером Самира и стала снимать мешки с провизией. Будто ничего не произошло, будто Самир не убил только что двух своих соплеменников. И пусть они напали первыми. Такого не должно было случиться! А она вела себя так, словно и ни при чем. Ее спокойствие взбесило Самира. Он схватил девочку:
— Это все из-за тебя! — и встряхнул так, что пучок волос на ее затылке распустился и темные пряди легли на плечи, закрыли лицо. — Пусть за тебя хорошо заплатят, иначе… Кто ты вообще такая?!
Она не ответила. Дунула вверх, разгоняя волосы, и посмотрела на Самира одним глазом. Прямо, холодно, спокойно.
— Что смотришь?! — Он отбросил девочку.
Та молча поднялась, отряхнула песок, снова подошла к манису и принялась стягивать тюки. Сил не хватило, и она встала, всем своим видом показывая, что ждет помощи. У Самира же все клокотало внутри. Самому принимать решения — это хорошо. Но кто сказал, что эти решения правильные?
Что теперь делать? Ведь если раньше у него было куда отступать, то теперь все пути назад отрезаны — в клан не вернуться. Остается только двигаться вперед. Надеяться, что все будет как пообещал умирающий гетман и за эту «говорливую» малявку дадут баснословную награду.
Он поднял голову: солнце только начало свой путь к закату. Зная нрав Костолома, Самир не удивился бы еще одной погоне, поэтому посчитал за лучшее уйти как можно дальше. Отпихнул девочку и сам снял мешки. Один вручил ей, второй повесил себе за спину. Мешок доставал девочке до голеней и заставлял прогибаться под тяжестью, но Самира это мало волновало. Обшарив тела сородичей и седельные сумки, он собрал заряды к самострелу, прикрепил на пояс саблю и, бросив: «Не отставай», — пошел вперед.
Очень скоро выяснилось, что его шаг намного шире шага девочки — она отставала. Самир выразил свое недовольство рычанием, но на девочку это не произвело ни малейшего впечатления.
Мутант постоянно уходил вперед, а потом сидел на песке и ждал, пока она его догонит. С каждым разом эти ожидания становились все дольше. Ближе к вечеру девочка еле переставляла ноги, мешок волочила за собой и едва не падала. Но за все время Самир так и не услышал от нее ни одной жалобы.
Как раз перед самой темнотой они наткнулись на ползун-траву. Толстые серо-желтые стебли подобно лучам звезды расползались от корневища. Их сплошь покрывали гибкие, размером с палец Самира иглы. Он выбрал самые длинные стебли и аккуратно, чтобы не задеть молодые побеги, отрубил их саблей, после чего смотал в большие клубки.