Легенды рябинового леса
Шрифт:
Этта проскользнула обратно внутрь и закрыла дверь. Мимо нас прошли две медсестры. Я уловила обрывки разговоров о том, что одной из них следует надеть на свидание. Как бы мне хотелось обсуждать наряды для свиданий.
— Она не знает, не так ли? — спросила я.
— Нет. Это было мамино желание ничего не говорить.
— Тогда как ты узнала?
— Я встретила человека, который всё мне объяснил.
— Отец Фейт?
Она кивнула.
Я попыталась представить его, но я была так молода, когда он ушёл, что представить его лицо оказалось невозможным.
— Это
— Нет.
— Кто это? — спросила я.
— Не имеет значения, кто это.
Я предполагала, что это не так.
— Почему ты не рассказывала Фейт о её наследии?
— Я уважала желания моей матери.
— Почему Астра не хотела, чтобы кто-нибудь знал?
— Потому что она ненавидела Остров. Она никогда не говорила мне почему, но сказала, что если я когда-нибудь заговорю об этом с остальными, она разбудит охотников и заставит Холли отдать им свою книгу, чтобы они могли уничтожить Неверру.
— Так вот как ты узнала о книге!
Она плотно закрыла рот, дыша только через нос.
— Ты собираешься рассказать Фейт сейчас? — спросила я.
— После того, как она родит ребёнка, я скажу ей.
Фейт беременна? Это объясняло её плохо сидящую одежду.
Стелла склонила голову набок.
— Ты этого не знала, не так ли? Я думаю, людям неудобно доверять тебе, Катори.
Я проигнорировала её выпад.
— Мы с Фейт никогда не были близки, но ты это знаешь.
— Послушай, не то чтобы мне не нравился наш милый разговор, но у меня есть семья, к которой я должна вернуться. Мне нужно подготовиться…
— Верни мне мою книгу, или я расскажу им всем, кто они такие и что ты сделала.
Она сделала шаг ко мне. Её мускусный аромат был таким сильным, что обжёг мне ноздри.
— Малышка, не угрожай мне.
Я сжала пальцы в кулаки. Я вся дрожала. От гнева.
— ОТДАЙ… МНЕ… МОЮ… КНИГУ… ОБРАТНО!
Она ударила меня наотмашь так сильно, что моё лицо отлетело в сторону, а щека загорелась.
— Никогда не смей так со мной разговаривать!
Я подняла ладонь, чтобы погладить горящую щёку. Когда я опустила её, там была кровь. Стелла даже не вздрогнула при виде этого. Она просто осмотрела свою руку и подолом рубашки вытерла кровь с перевёрнутых бриллиантов своего кольца в форме дикобраза.
Мой пульс бешено колотился по венам, заставляя ярость биться во мне.
— Убирайся отсюда, Катори. Это моя семья, а не твоя. Убирайся из этой больницы, пока я действительно не вышла из себя.
— Я никогда не понимала, почему Фейт не хотела, чтобы ты была рядом, но теперь понимаю. Ты ужасная мать, Стелла. Ужасный человек.
Прежде чем я успела среагировать, она подняла ладонь, и из неё посыпалась пыль. Она сверкала, пролетая через небольшую пропасть между нами. Я зажала рот, прижала предплечье к носу и отшатнулась назад.
Но её пыль сумела проникнуть внутрь.
Я почувствовала её вкус на языке, прогорклый и отвратительный. Горечь скользнула у меня по горлу. На вкус она была тёрпкой и горькой, как брызги скунса, как тёплый мусор, как тухлые яйца. Мой язык раздулся у меня во рту, или это её пыль расширилась?
Я хватала ртом воздух, но это было всё равно что пытаться высосать воздух из воды. Мои веки опустились, но я заставила себя поднять их. Вокруг меня произошло какое-то суматошное движение. Кто-то, одетый в синюю медицинскую форму, несколько человек, одетых в синее. А потом появилась Стелла, присевшая передо мной на корточки.
— Не знаю, что случилось… — говорила она медсёстрам.
В её карих глазах не было беспокойства.
Сопротивляйся, кричал мой разум. Сопротивляйся! Я боролась за какой-то остаток энергии, какую-то нить силы, какой-то кусочек свежего воздуха, но там был только дым. Едкий… гнилостный… дым.
Если бы только я сохранила одну из этих чёртовых стрел.
Я бы пронзила ей чёрное сердце Стеллы.
Если бы только…
Её лицо было так близко к моему. Слишком близко. Я в замедленной съемке вцепилась в воздух, чтобы оттолкнуть её. Должно быть, это сработало, потому что внезапно её лица там больше не было. Больше не передо мной.
Я вяло моргнула, мои веки были словно наждачная бумага на глазах. Когда мне удалось сосредоточиться, я обнаружила, что Касс склонилась надо мной, её опухшие глаза метались за завесой чёлки. Её рот издавал какой-то звук, но я не могла расслышать, что она говорила.
Пыль Стеллы была похожа на петлю. Грубая петля, сделанная из дыма и яда. Мои веки снова опустились, и я снова подняла их. Коридор стал ещё бледнее. Синие халаты, серые. Чёлка Касс, чернота. Мою грудь свело судорогой, и боль, хуже, чем у заявленного гаджои, вспыхнула в моём сердце. Мне казалось, что бешеное животное вырывается из меня, разрывает меня изнутри, разрывает мои органы, вырывает вены.
Мне хотелось кричать. Может быть, я так и сделала. Я понятия не имела. Я перестала слышать настоящий звук. Всё, что я могла слышать, — это вялый стук моего пульсирующего сердца.
Всё закружилось вокруг меня, закружилось. Верх стал низом, а низ стал верхом. Моё тело двигалось. Что-то острое вонзилось мне в горло. В каком-то отдалённом уголке моего сознания доктор во мне понял, что они, должно быть, интубировали меня.
Дурачишь их.
Магия была сильнее любого человеческого инструмента.
Побеждённая, я закрыла глаза и стала ждать, считая секунды в уме.
Сколько времени мозг может функционировать без кислорода? Три, четыре, пять минут?
Сколько времени уже прошло?
Сколько у меня осталось времени?
ГЛАВА 36. ОТРАЖЕНИЕ
Вкус, исчез первым. Подобно росе, испаряющейся с лепестка, прогорклый привкус пыли Стеллы отступил. А потом опухоль уменьшилась. Мои лёгкие больше не казались надувными буями, мой язык больше не казался таким, как будто он завладел моим ртом, мои дёсны больше не чувствовали, что они вот-вот вырвут мои зубы.