Легенды выживших (сборник)
Шрифт:
…Татьяна сидела в кресле, вертя в руках потный бокал. На дне бокала лениво каталась прозрачная жидкость.
— Ну что ж, неплохо. На этот раз ты продержалась неделю. На целых три дня больше, чем в прошлый раз. Ты делаешь успехи, девочка. Скоро я уже не буду давать тебе фору. Правда, до установленного срока тебе еще очень далеко. Твое здоровье.
Седой джентльмен в кресле напротив поднял бокал и, пригубив, поставил его на столик рядом. Татьяна подняла глаза.
— Фредерик, его мозги забрызгать мне все лицо! Еще немного, и ты бы снес заодно и мою
— Неужели, дорогая?! Извини, старею, глаз уже не тот. Но, как говорят у вас на поверхности, уговор дороже денег. У тебя свои маленькие удовольствия, у меня — свои. И я по-прежнему не отказываюсь от своего слова — если ты сумеешь скрываться от меня со своим очередным любовником в течение месяца, я напишу завещание на твое имя.
— Это слишком жестоко, Фред, — сказала Татьяна. Голос ее слегка дрожал.
Джентльмен в кресле расхохотался.
— Мне тоже было больно, моя дорогая, увидеть тебя в объятиях того ублюдка… Как его звали? Ну того, первого? Которому я снес башку в том паршивом отеле, где вы трахались как сурки на вонючей койке? С твоей стороны это было не менее жестоко.
Он поднялся с кресла и, приблизившись к ней, взял ее двумя пальцами за подбородок. В лицо Татьяны мертво уставились две телекамеры, выглядывающие из-под тонких седых бровей.
— Тебе никогда не скрыться от меня! — прошипел он. — Никогда! А сейчас давай их сюда!
Губы девушки побелели. Она открыла маленькую сумочку и достала оттуда стеклянную баночку. На дне баночки лежало круглое глазное яблоко с тонкими оборванными нитями нервов и глазных мышц.
— А где второе? — деловито спросил седой джентльмен, принимая из ее рук баночку и заглядывая внутрь.
— Второе ты вышиб мне на лицо, — бесцветным механическим голосом сказала Татьяна.
— Ч-черт! Без второго глаза моя коллекция будет неполной.
Седой джентльмен нажал кнопку на пульте. Панель в дальнем углу комнаты отъехала в сторону.
За панелью был стеллаж, сверху донизу уставленный баночками, похожими друг на друга как близнецы. Все они были наглухо закрыты крышками, на которых аккуратно были наклеены этикетки с именами. Из каждой баночки на Татьяну смотрела пара заспиртованных глаз.
Седой джентльмен подошел к стеллажу.
— Как его звали? Люк? Так-так, где у нас тут «Л»?..
— Он, кажется, меня любил…
Ее голос был тусклым и мертвым.
— Любил? — переспросил Фредерик, перебирая баночки. — А ты его?
— Не знаю. Он был милым.
— Надо же, когда это вы успеваете? Так, вот оно, «Л». Дьявол меня побери, такими темпами скоро надо будет заказывать новый стеллаж! А ведь как хочется стать миллионершей, правда, девочка?
Он обернулся и удивленно вздернул брови.
— Ты что, решила остаться маленькой дешевой проституткой, сбежавшей с поверхности?
В лицо ему смотрело дуло его любимого карабина.
— Неужели ты думаешь, что если пристрелишь меня, то сможешь избежать электрического стула и заполучить все мое имущество?
— Я попробую.
Предохранитель щелкнул сухо и отрывисто.
— У тебя нет ни один экземпляр на букву «Ф», Фредерик. Без него коллекция точно будет неполной, — сказала Татьяна и нажала на спусковой крючок…
— …Ты
— А что тебе больше нравится?
— Одно дополняет другое, — сказал Ян и поцеловал ее в шею. — Не обижайся, ладно? Сам знаю, что я порядочная скотина. И за что только ты меня любишь?
Татьяна усмехнулась и свернула с шоссе на узкую грунтовую дорогу, ведущую к лесу, темному и мрачному на фоне заката.
— За красивые глаза, — ответила она. — И еще — в моей коллекции, доставшейся мне по наследству, нет никого на букву «Я».
Дмитрий Силлов
ДОРОГИ, КОТОРЫЕ ВЫБИРАЕМ НЕ МЫ
Инь-ян — древний даосистский принцип равновесия и взаимопроникновения добра и зла.
Дик еще с утра почуял неладное. Билл Тревис, начальник патруля охраны, с утра ходил словно стукнутый по макушке бейсбольной битой. Курил дешевые сигареты без фильтра одну за одной, бросал окурки на пол, зло давил их каблуком, что-то постоянно бубнил в рацию, то и дело лазил к Дику в машину, убегал куда-то и возвращался снова.
— Что, опять твоя старушка рожает? — невинно поинтересовался Дик, когда Тревис в который раз уже за сегодня пробегал мимо, пыхтя сигаретой, как простуженный пароцикл.
Тревис, громадный буйвол, повадками действительно напоминающий пароцикл, работающий на дровах, притормозил, ошалело уставился на Дика, выпустил клуб дыма и, бросив:
— Все гораздо хуже, сынок, — вновь умчался куда-то.
Дик пожал плечами.
— Что может быть хуже пятерых детей при нашем жалованье? — сказал он в пустоту и снова полез под капот, хотя, положа руку на сердце, делать там было абсолютно нечего. Техники, как всегда, постарались на славу.
Старинные часы над входом в гараж показали девятнадцать часов. Дик вылез из-под капота, вытер руки тряпкой и со скучающим видом полез в кабину. Пора.
Бронированный электроцикл с черно-зеленой надписью на боку «Банк „Генри Ф. и Компания“» медленно двинулся к воротам, которые начали разъезжаться в стороны. За воротами гаража находился огромный бетонный шлюз с бронированными створками и боковой дверью в стене. Ворота выходили в подземный город, дверь — в недра банка. Из-за двери обычно появлялся старина Тревис, и тогда они ехали в ближайший супермаркет за той незначительной долей Новых Американских Денег, которыми расплачиваются в магазинах жители Нового города. Изредка бывало, что Тревис появлялся с небольшим кожаным портфелем, набитым пачками банкнот, каким-нибудь очкастым сотрудником банка и парой охранников. Тогда они ехали в какое-нибудь другое место, дабы передать наличные каким-нибудь невзрачным типам, одетым в поношенные куртки или плащи с капюшонами. Дело ясное, что дело темное, но дела банка — это дела банка, а дело Дика — крутить баранку и не задавать лишних вопросов. Тогда точно не потеряешь работу и не исчезнешь однажды бесследно, как уже было пару раз с особо говорливыми работниками гаража. Но сегодня вряд ли предвидится что-то выбивающееся из обычного графика. Девятнадцать ноль-ноль — время супермаркета, и Дик вполне закономерно ожидал привычного сценария.