Легенды. Предания. Бывальщины
Шрифт:
Этот остров против нас, километров за пять отсюда. Против Толвуи и против нас, в аккурат между Толвуей и Чёлмужей нашей. (…)
(…) Император Петр Первый, путешествуя из Повенца Онежским озером, остановился у Кижского острова. Тут заметил он множество срубленного леса и, узнав причину его свалки, собственноручно начертил план предполагаемой церкви.
Пред этим временем прежняя церковь сгорела; она стояла не там, где стоит теперешняя церковь, а подальше — версты на полторы,
Когда крестьяне предположили устроить и новую церковь на этой горе и стали уже сваливать лес, то икона Спаса, уцелевшая от пожара, вместе с лесом ушла отсюда и оказалась на том месте, где стоит теперь церковь. Несколько раз переносили икону обратно и перегоняли лес, но напрасно — икона и лес являлись на своем излюбленном месте.
Ехал к нам Петр Великий. Выстал человек из воды, на корму сел. Переехал через Онегу, ничего. Кланяется:
— Спасибо, что перевез.
(…) Старики на Мижострове Петру жалятся:
— Водяной рыбу распугал, рычит на все озеро. Откуда взялся только!
— Да где?
— Да вон на том камени!
(…) Опять на веснуху ночью на камень водяник выстал, рычит:
— Год от году хуже, год от году хуже!..
Петр начал его вицей хромать:
— Я тебя нонь на своей лодке перевез, а тебе все не по люби!..
— А этот год хуже всех! — Водяник в воду утянулся… Больше не видали на Мижострове никакого водяника.
Дело тут не простое… В старинные годы, в том месте, сказывают, был царь Петр… так от него дело пошло. Деревни-то Подпорожья раньше царя Петра у порога не было, — а по его царскому приказанию уж после народ-то выселен был из Боровиц, отколь ходят все пастухи, с порогов Боровицких, чтобы на том месте лоцманы были всегда наготове, — а была только деревня Важени.
Ехал по Свири Петр этот на судах, — только суда были большие, — и доехал он до порога Аисьей Головки, а тут были уж лошади приготовлены для тяги. Потянули первое судно, а оно на камень, да только как дело против воды было, то вреду не сделало. Тут доложили царю, что кабы не камень, так простору бы больше было и ход бы чистой был. Его царская милость сам смотрел камень и задумал поднять и отвалить в сторону. (…)
С помощью немногосложных инструментов и снастей, какие находились под руками, под личным наблюдением царя сделаны были под камень закладки, и он был поднят из воды; оставалось подложить подкладки, и камень был бы на подмостках; но дело все испортил один старик, крестьянин из деревни Важины, которому велено было подложить балки под камень, когда он будет на виду: старик оплошал, и камень, сорвавшись с веревок и цепей, юркнул в воду.
Император, от глаз которого не укрывалось никакое дело, заметил оплошность старика и в справедливом гневе изволил обозвать его из царских уст Лысой Головой.
С той-то поры и мужика звали Лысой Головой, да и порог стали называть Лысой
Долго и безуспешно осаждали русские войска сильную крепость Орешек. Царь Петр употреблял все способы, чтобы поскорей овладеть твердыней (…).
Порешили усилить канонаду, направляя орудия преимущественно в один пункт, чтобы разбить стены и потом в образовавшуюся брешь направить штурмующие колонны.
Несколько дней стреляли беспрерывно. Наконец с батарей донесли, что стена разрушена. Русские возликовали и, так как дело было к вечеру, решили на следующее утро напасть на крепость.
Рано поутру Петр с другими военачальниками поднялся на холм взглянуть на бреши и был поражен, увидев, что разбитые стены стоят как ни в чем не бывало, даже будто новее стали.
Разгневался царь ужасно и хотел было всех пленных шведов предать лютой казни, но тут один из них выступил вперед и вызвался объяснить, в чем дело.
— Ваше величество, — сказал он, — русские войска уже не раз разрушали стены крепости, но мои соотечественники каждый раз пускались на хитрость. За ночь они сшивали рогожи, красили их под цвет камня и закрывали ими проломы в стене. Издали казалось, будто и впрямь новая стена выведена…
— Хорошо же, — возразил Петр, — мы перехитрим шведов.
Он приказал пленных отвести обратно в место, где они содержались, а войскам наделать побольше чучел из соломы, одеть их в солдатскую форму и разместить на плотах. Управлять плотами назначили нескольких человек охотников.
Незадолго до полудня плоты двинулись по Неве к крепости. Шведы открыли адский огонь. Множество плотов было разбито калеными ядрами, но уцелевшие подвигались все вперед и вперед. Ужас охватил мужественный гарнизон при виде надвигавшихся на них русских солдат, бесстрашно идущих под градом свинца.
Плоты приблизились… Обезумевшие от страха шведы поспешили вынести ключи и сдаться на полную волю царя. В то время как городские власти изъявляли русскому государю свою покорность, на крепостной башне пробило полдень. Петр снял шляпу и перекрестился.
В память взятия крепости Орешка с того самого дня и до сих пор ровно в полдень производится торжественный звон колоколов.
Когда Петр Первый воевал со шведом, под Полтавой когда был бой, поехал он с Москвы под Полтаву. Заехал по пути в Троице-Сергиевский монастырь к настоятелю под благословление. А ведь царь приехал, так сперва надо чайку попить, угостить царя игумену. Вот сидят они с игуменом за столом, ожидают, когда служка им соберет на стол. А в которой комнаты они сидели, были половики настланы или ковры, как там, и вот служка несет противень с чаем. Два стакана с чаем и водка, конечно, на подносе. Как он замешался в этих половиках да упал с подносом. Упал да разбил это все на подносе-то. Но не растерялся служка, а показывает на эти черепья и говорит: