Легион павших. I - III Акт
Шрифт:
По мере приближения к центральной площади, сопровождающие их взгляды становились пристальнее. Люди глазели не столько на Бенджи, сколько на Райза и Клыка, что, впрочем, было неудивительно. А вот то, что беженцев не окутывал страх, порождало вопросы. Да, их окружала перманентная голубоватая взвесь. Однако стоило взгляду очередного прохожего задержаться на приезжих, и страх шел на убыль. Удивление на лицах прижавшихся к окнам детей сменялось восторгом. Они исчезали, чтобы позвать родителей, и, когда по ту сторону пыльных стекол появлялись их матери,
— Ты нравишься местным, — с растерянной улыбкой заметил Бенджи.
Впереди показалось площадь: людная и шумная из-за проходящего на ней собрания. Увы, подъехав ближе, к своему неудовольствию Райз обнаружил, что настроения толпы далеки от тех, которые ему хотелось бы видеть. Вариант оставить Бенджи в городе, который был готов сожрать сам себя, даже не рассматривался.
— А вот это уже совсем странно, — в замешательстве произнес парень.
Он, не отрываясь, смотрел на воздвигнутую в центре площади статую зверя и человека, положившего ладонь на его голову. Зверь выглядел точь в точь как грив.
Часть собравшихся устроила возле изваяния потасовку. Мужчины что-то гневно выкрикивали в лицо одетого в длинный синий балахон человека, вероятно, местного служителя веры. Один из них, самый бойкий, вооружившийся дубинкой, оттолкнул жреца в сторону и с размаху снес голову статуе человека. Во все стороны полетела серая крошка. С одобрительным улюлюканьем на статую кинулись и остальные, бесцеремонно оттеснив жреца к рядам тех, кто безучастно наблюдал за происходящим.
Клык презрительно фыркнул и помотал головой.
Сперва его заметили те, кто стоял ближе всего. Прокатились волны перешептывании, привлекая внимание остальных. Обернулся и жрец, до этого в бессилии смотревший, как уничтожают его святыню. Его худощавое лицо вытянулось, покраснело, побледнело, приобрело выражение человека, увидевшего покойника, восставшего из мертвых.
Перешептывающиеся до этого, люди стали замолкать, пятиться прочь, кто-то окликнул громящих статую мужчин. Те остановились не сразу: сначала один, затем второй и третий, и так до последнего, пока взгляды каждого из них не уткнулись, точно копья, в Райза. На площади воцарилась гробовая тишина, и ее тут же разорвал пронзительный плач напуганного грохотом ребенка.
Жрец ожил первым: что-то прокричал с воодушевленным лицом, бросился вперед, расталкивая людей, остановился в десятке шагов перед Клыком, упал на колени, а затем и вовсе рухнул ниц. Недолго помедлив, остальные последовали его примеру.
— Страннее некуда, — пробормотал Бенджи и посмотрел на Райза в ожидании объяснений.
Клык снова фыркнул и нетерпеливо переступил лапами.
Жрец отмер, поднялся с колен, приблизился к гриву и склонил голову, когда тот предостерегающе оскалился.
— Ты пришел, человек с двухвостым зверем, — на ломаном, с жутким акцентом, но все же афракском произнес жрец.
— Откуда ты знаешь этот язык? — спросил Райз.
— Послушники нашего ордена изучают его не одно столетие. Мы храним его, как и веру, что когда на наши земли снова нападет Орда, придет и тот, кто уничтожит ее — человек с двухвостым зверем.
— Что ж ты сразу не сказал? — Бенджи присвистнул и умолк под красноречивым взглядом Райза.
— Это великая честь для меня: быть первым, кто встретил воспетого в пророчестве героя.
— В пророчестве, — с сомнением повторил Райз и покосился на тех, кто еще минуту назад громил статую.
— Прошу, не злись на них! Они измученные потерями люди, в чьих сердцах угасла надежда, — рьяно вступился за них жрец. — Но теперь, когда ты здесь, больше не останется неверующих.
— Откуда взялось это ваше пророчество?
— Оно высечено на скалах на всех восьми континентах. Его обнаружили даже подо льдом южных ледников и на самой вершине Флеуды.
— И кто его оставил?
Жрец развел руками.
— Никто не знает. Но этот кто-то был достаточно силен, чтобы начертать на скалах сотни гигантских символов.
При слове «гигантских» на ум сразу пришли исполины, но Райз не был сторонником поспешных выводов.
Он окинул взглядом площадь, на который каждый присутствующий затаив дыхание ловил каждое его слово. Но они не понимали его. Афракский знал только жрец.
— Задержимся здесь ненадолго, — сказал он Бенджи и спрыгнул на землю.
— Это великая честь — принимать тебя и…, — жрец бросил в сторону парня мимолетный взгляд, — и твоего спутника. Дай мне немного времени, я все устрою.
Сказав это, он засеменил прочь, на ходу что-то вещая людям, слетающимся к нему, как пчелы на сироп.
Сидя на краю площади, Райз рассеянно следил за тем, как одни мужчины торопливо, дрожащими руками собирают обломки статуи, другие выносят на улицу столы и стулья, а женщины, не занятые развешиванием на столбах какой-то мишуры, приводят детей, чтобы те поглазели на него — будто он был диковинным зверьком в клетке. Город готовился к празднеству.
Лежащий рядом Клык, первое время пугавший прохожих ленивым рыком, утратил к ним всякий интерес, чего нельзя было сказать о детворе, пусть и не приближающей больше, чем на полсотни шагов, но не прекращающей тыкать в него пальцами издалека. Не готовый к такому вниманию, грив свернулся калачиком и спрятал морду под хвостами.
— Ничего не хочешь рассказать? — с усмешкой спросил Бенджи.
— Я понимаю в том, что здесь происходит, не больше твоего.
— Ой ли, — парень хмыкнул и откусил кусок от принесенного жрецом пирога.
Жреца звали Мау. Вместе с остальными он бежал из соседнего города незадолго до прихода Орды. Как Райз и предположил, местные жители бросили свои дома и того раньше и ушли глубже на запад, к безжизненной пустыне, которая вряд ли могла заинтересовать Орду.
В своих историях Мау обмолвился, что их ордену около тысячи лет. Плану, в который его втянул Фелис, а того, в свою очередь, «высшая сила», было столько же?